Работяжев Н.В. Европейская социал-демократия в глобальном мире

14 января 2013 -
article607.jpg
По словам немецкого социолога Р.Дарендорфа, «в своих лучших проявлениях XX век был социал-демократическим». Действительно, социал-демократия оказала мощное воздействие на формирование облика ушедшего столетия, а вместе с тем и на нашу современность.
Как отмечает политолог С.П.Перегудов, «несмотря на известные этатистские перегибы в стремлении реализовать модель демократического социализма, в "сухом остатке” социал-демократических реформ – государство всеобщего благосостояния, существенное ослабление социального неравенства, внедрение демократических начал в отношения на производстве, смягчение негативных социальных последствий экономических кризисов, общее повышение управляемости социально-экономическим развитием».
 
Подъём и упадок социал-демократии
Путь, который прошло социал-демократическое движение со времени его возникновения до наших дней, был неровным – со взлётами и падениями, приливами и отливами. В то же время историческая эволюция социал-демократии имела, в общем, один вектор – она постепенно теряла радикальность, превращаясь из антикапиталистической классовой силы в часть политического истеблишмента стран Запада. Вместе с тем, история социал-демократии – это ещё и история последовательного избавления от иллюзий и заблуждений, свойственных социализму XIX в. Можно сказать, что характерной чертой социал-демократического движения был перманентный «ревизионизм», переоценка ценностей, пересмотр и своевременное отбрасывание устаревших догм.
 
Социал-демократическое движение возникло на Западе в последней четверти XIX в. Идеологией большинства социал-демократических партий той эпохи был марксизм (примечательное исключение представляла Лейбористская партия Великобритании, духовными источниками которой, помимо марксизма, являлись фабианство, христианский социализм и радикальный, т. е. левый, либерализм). Социал-демократические партии той поры была (по крайней мере, декларативно) революционными организациями, ставившими своей целью завоевание власти рабочим классом, обобществление всех средств производства и обмена и создание бесклассового социалистического общества. Впрочем, уже в 1920-30-е годы западная социал-демократия рассталась с мифом пролетарской революции и в своей практической деятельности встала на путь реформистского осуществления социализма посредством использования возможностей демократического государства.
 
В 1950-60-е годы в идеологии социал-демократии произошли дальнейшие изменения, ознаменовавшие её вступление в стадию постмарксизма. Из документов социал-демократических партий исчезли упоминания об исторической миссии пролетариата, ориентацию на классовую борьбу сменила установка на социальное партнёрство, а сами партии из рабочих всё больше превращались в народные. На смену марксистскому «научному социализму» пришёл этический социализм, для которого социализм является прежде всего нравственным идеалом и вместе с тем процессом воплощения в социальную жизнь этических ценностей (свободы, справедливости, равенства, солидарности).
 
В конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века социал-демократические партии многих европейских стран приняли новые программы, в которых частная собственность и рыночная конкуренция признавались неотъемлемой составной частью смешанной экономики, в рамках которой должно было происходить эволюционное продвижение к обществу социальной демократии. Вместе с тем, социал-демократы сохранили веру в то, что сильное государство является важнейшим рычагом социальных преобразований, и в благотворность государственного регулирования экономики.
 
Таким образом, к середине XX века социал-демократы достаточно далеко отошли от изначально присущих этому движению представлений о социализме как об организованном и плановом обществе без частной собственности и товарно-денежных отношений. Постепенно они признали такие «индивидуалистические» ценности, как свобода, частная инициатива, рыночная конкуренция. Вместе с тем, устранение из программных документов социал-демократических партий марксистских тезисов не означало их полного отказа от марксизма. Учение Маркса признавалось социал-демократами одним из духовных источников демократического социализма (наряду с христианством, классической философией, идеями Просвещения и др.).
 
В 1950-60-е годы сложилась социал-демократическая социальная модель, основными элементами которой были смешанная экономика, развитое государство всеобщего благосостояния (социальное государство), кейнсианская финансово-экономическая политика и социальное партнёрство. Эта модель, отмечает теоретик СДПГ Т.Майер, вплоть до 70-х годов была настолько успешной, что она «всецело господствовала в повестке дня европейских демократий».
 
Однако уже в конце 70-х – начале 80-е годов прошлого века социал-демократия – как и сформированная ею модель общественных отношений – вступила в полосу кризиса. Прежде всего, со значительными трудностями столкнулось главное достижение послевоенной социал-демократии – государство благосостояния. Государственное регулирование экономических процессов посредством кейнсианского инструментария (включающего высокие налоги и масштабное перераспределение средств через госбюджет) постепенно вело к бюрократизации и регламентации экономики, ослаблению её динамизма, росту иждивенческих настроений. Увеличение социальных расходов имело своим следствием бюджетный дефицит и инфляцию, а высокие налоги замедляли экономический рост. Кроме того, эта модель всё меньше соответствовала эпохе информационно-компьютерных технологий и императивам «новой экономики», требующей от субъектов рынка гибкости, инициативы, креативности, готовности к риску.
 
С другой стороны, возможности социального государства были поставлены под вопрос процессом глобализации. Дело в том, что предлагаемые социал-демократами меры антициклического регулирования, заимствованные из кейнсианского инструментария, могли эффективно проводиться в жизнь только на национальном уровне. Однако в условиях глобализации неокейнсианская модель макроэкономического регулирования начинает давать сбои. Более того, глобализация усиливает давление на государство благосостояния. Обострение международной конкуренции делает практически невозможным сохранение тех социальных гарантий, которые оно ранее обеспечивало населению, поскольку высокие налоги с корпораций, за счёт которых финансировались социальные программы, подрывают конкурентоспособность национального бизнеса. Ослабление же контроля национального государства над экономикой ведёт к тому, что экономическая и социальная сферы всё более попадают под влияние господствующих на глобальном уровне свободных рыночных отношений и транснациональных компаний.
 
Были и иные причины кризиса западной социал-демократии а 1980-90-е. В социальной структуре западноевропейских стран сокращалась доля традиционного рабочего класса – важнейшей социальной и электоральной опоры социал-демократии, в то время как численность новых средних слоёв быстро возрастала. Кроме того, определённые негативные последствия для европейской социал-демократии имело крушение коммунистических режимов в странах Центральной и Восточной Европы и СССР в 1989-91 гг. Сами социал-демократы расценили эти события как победу демократического социализма над авторитарным коммунизмом. Однако вскоре оказалось, что крах советского блока нанёс чувствительный удар по левой идее вообще, привёл к дискредитации социалистических ценностей и доминированию в западном обществе неолиберальной идеологии.
 
В результате с конца 1970-х годов социал-демократическое движение вступило в полосу затяжного кризиса. Две ведущие социал-демократические партии Западной Европы – Лейбористская партия Великобритании и Социал-демократическая партия Германии – долгое время находились в оппозиции (ЛПВ с 1979 по 1997 г., СДПГ с 1982 по 1998 г.). А те социалисты южноевропейских стран, которым в 1980-е годы удалось добиться электоральных успехов, вскоре после прихода к власти стали проводить близкую к неоконсервативной социально-экономическую политику.
 
Попытки решить вставшие перед социал-демократическим движением проблемы привели к тому, что в ряде европейских социал-демократических партий активизировалось правое, рыночно-ориентированное течение. Теоретики этого направления («неоревизионисты») предлагали осуществить модернизацию идейного багажа социал-демократии путём включения в него некоторых элементов либерализма. Они призывали, в сущности, отказаться от представления, что целью социал-демократических партий является преобразование капитализма в социалистическое общество. Задачей социал-демократов, с их точки зрения, должна стать не ликвидация капитализма, а его регулирование, которое обеспечило бы в его рамках реализацию основных социалистических ценностей (справедливости, солидарности, равенства).
 
 
 
«Новая» и «старая» социал-демократия
В конце 1990-х годов процессы модернизации наиболее активно развернулись в Лейбористской партии Великобритании и Социал-демократической партии Германии. В результате в западной социал-демократии обозначились два основных течения – «новая» (модернистская) и «старая» социал-демократия. Первое из них, связанное с именами лейбористского премьер-министра Великобритании Тони Блэра и социал-демократического канцлера ФРГ Герхарда Шрёдера, можно назвать «социал-либеральным». Сторонники этого варианта модернизации социал-демократизма – «новые лейбористы» (New Labour) в ЛПВ, сторонники «новой середины» (Neue Mitte) в СДПГ – стремились найти «третий путь» (так назвал свою концепцию Т.Блэр) между традиционным демократическим социализмом и неолиберализмом.
 
По словам Т.Блэра, «третий путь» «новых лейбористов» лежит по ту сторону старых левых (делавших акцент на государственном контроле, высоких налогах и отстаивании интересов работающих по найму), а также по ту сторону новых правых (которые нередко считают злом не только государственное вмешательство в экономику, но и сами слова «общество» и «коллективные усилия»). Иначе говоря, он пролегает между неолиберализмом и кейнсианским государством благосостояния. Теоретическое обоснование идеи и базовых принципов неолейбористского «третьего пути» принадлежало английскому социологу и советнику Блэра Э.Гидденсу.
 
«Новые лейбористы» подвергли пересмотру целый ряд аспектов «старой левой» идеологии (т.е. лейбористского демократического социализма доблэровской эпохи). Критикуя традиционные социалистические концепции, Т.Блэр отмечал, что «левые… в прошлом слишком охотно забывали свой долг гарантировать индивидам широкие возможности развития и проявления своих способностей», а «самая серьёзная ошибка фундаменталистского крыла левых партий состояла в том, что они верили, будто государство может заменить гражданское общество и гарантировать свободу».
 
От этатистских моделей традиционной социал-демократии «третий путь» отличали следующие установки: правительство должно играть активную роль в регулировании экономической жизни, но избегать интервенционизма; в условиях «новой экономики» необходимо налаживать новые партнёрские отношения с бизнесом; экономический рост и социальная справедливость – не антагонисты, а две стороны одной медали. «Новые лейбористы» считали, что свободный рынок «является тем средством, которое обеспечит достижение реформистских целей лейбористов». Правда, в отличие от консерваторов сторонники «третьего пути» полагали, что результаты экономического роста, порождённого функционированием конкурентного рынка, должны использоваться для увеличения инвестиций в общественные службы и финансирования государства благосостояния. В духе этих идей правительство Блэра сохранило дерегулирование рынка труда, допустило частный бизнес к участию в системе государственных социальных услуг и предоставило Банку Англии право самостоятельно определять политику в области процентных ставок по кредитам и вкладам.
 
Т.Блэр и Э.Гидденс выступили также за реформирование государства всеобщего благосостояния, превращение его в «государство социальных инвестиций». Это означало, что государство будет оказывать гражданам помощь не столько в виде социальных выплат, сколько в форме инвестиций, направленных на приобретение ими квалификации или переобучение (инвестиций в человеческий капитал, используя выражение Гидденса). Эта идея нашла отражение в одном из ключевых принципов «новых лейбористов» – "welfare to work” («социальная помощь для включения в трудовую деятельность»).
 
Вместе с тем, социальная политика правительства Блэра включала в себя и многие традиционные социал-демократические элементы (законодательное установление минимального уровня оплаты труда, введение четырёхнедельных оплачиваемых отпусков, увеличение детских пособий для семей с низкими доходами, налоговые вычеты для семей, работающих по найму, расширение финансирования образования и здравоохранения и др.). Поэтому «новых лейбористов» нередко характеризовали как сторонников сочетания неолиберализма в экономике с социал-демократической социальной политикой. Их политико-философские и социально-экономические установки действительно были весьма близки к социальному либерализму. Блэр и сам позиционировал «новый лейборизм» как наследника не только лейбористской, но и прогрессивно-либеральной традиции, связанной с именами Дж.Хобсона, Д.Ллойд Джорджа, У.Бевериджа, Дж.М.Кейнса.
 
Необходимо также упомянуть, что Т.Блэр, став лидером Лейбористской партии, добился отказа от такого «социалистического атрибута прошлого», как 4-ый пункт её Устава (требовавший обобществления основных средств производства, распределения и обмена). После снятия из Устава ЛПВ старой редакции его 4-го пункта в 1995 г. Лейбористская партия официально стремится уже не к общественной собственности, а к созданию такого общества, в котором «власть, богатство и жизненные возможности (opportunity) принадлежат многим, а не меньшинству». Блэр также в значительной мере дистанцировался от британских профсоюзов, с которыми ранее ЛПВ тесно взаимодействовала.
 
Таким образом, Т.Блэр во многом отошёл от принципов «классического» лейборизма. «Наш подход – это "перманентный ревизионизм”, постоянный поиск наиболее эффективных средств для достижения наших целей…», – утверждал лидер ЛПВ.
 
Сходных с неолейбористскими взглядов придерживался и бывший лидер СДПГ (1999 – 2004 гг.) и канцлер ФРГ (1998 – 2005 гг.) Г.Шрёдер. Его социально-политическая концепция, сформулированная перед парламентскими выборами 1998 г., получила название «Новой середины» или «Нового центра» (NeueMitte). Тем самым СДПГ демонстрировала намерение завоевать на свою сторону новые средние слои – высококвалифицированных наёмных работников, мелких и средних предпринимателей, служащих, менеджеров, представителей свободных профессий, инженеров, врачей, педагогов и др. И результаты выборов 1998 г. показали, что ей это вполне удалось.
 
Предвыборная платформа СДПГ 1998 г. была, по словам Г.Шрёдера, «самой рыночной» из всех предвыборных программ этой партии. Реализм и энергия важнее, чем идеология, – таким был её лейтмотив. Программа включала такие положения, как комбинация политики спроса и предложения; поддержка средних слоёв, мелкого и среднего бизнеса; налоговая реформа (предусматривающая снижение налогообложения для всех предприятий – как концернов, так и мелких и средних фирм); помощь безработным в соответствии с принципом «работа вместо социальной помощи», т.е. предоставление тем, кто потерял работу, возможностей для обучения и профессиональной переподготовки; резкое увеличение инвестиций в образование, науку, исследования и разработки. Если раньше социал-демократы стремились посредством кейнсианского инструментария регулировать совокупный (потребительский и инвестиционный) спрос, то предвыборная платформа СДПГ предлагала комбинировать политику повышения спроса с политикой, ориентированной на предложение (включающей инновации в области научных исследований и профессионального обучения, поддержку мелкого и среднего предпринимательства, снижение налогообложения предприятий и ограничение бюрократической регламентации сферы бизнеса). Эти идеи были во многом близки к неолейбористской «прогрессивной политике предложения».
 
В 1999 г. Т.Блэр и Г.Шрёдер опубликовали знаменитый совместный манифест «Европа: Третий путь – Новая середина» ("Europe: The Third Way – dieNeue Mitte”), представлявший собой попытку последовательно изложить воззрения «новой» социал-демократии. В нём отдавался приоритет сокращению государственных расходов, снижению налогов, гибкости рынка рабочей силы и личной ответственности. Государство, декларировали Блэр и Шрёдер, должно дополнять и улучшать регулирующую функцию рынков, но не мешать их функционированию. В целом их отношение к рыночной экономике было выражено следующим образом: «Мы поддерживаем рыночную экономику, но не рыночное общество».
 
Блэр и Шрёдер признавали, что в прошлом социал-демократы зачастую отождествляли стремление к социальной справедливости с равенством в результатах и ростом государственных расходов, в то время как значение индивидуальной инициативы и предпринимательства для повышения благосостояния ими недооценивалось. Более того, осуществлявшееся ранее социал-демократами усиление государственного регулирования экономики нередко приводило к чрезмерному расширению управленческого аппарата и бюрократизации, к ослаблению духа предпринимательства и личной ответственности. В противовес этим представлениям авторы манифеста подчёркивали, что они выступают «за общество, которое одобряет как удачливых предпринимателей, так и талантливых деятелей искусства и футболистов и умеет ценить творческое начало во всех областях жизни». Базовыми экономическими принципами «новой» социал-демократии Блэр и Шрёдер провозгласили стимулирование экономического роста посредством снижения налогов с корпораций, стимулирование не только спроса, но и предложения, обеспечение гибкости рынков товаров, капитала и труда, поддержку мелкого и среднего бизнеса, отказ от политики «дефицитного финансирования» государственных расходов.
 
Манифест Блэра – Шрёдера был неоднозначно встречен в других европейских социал-демократических партиях. Так, он был подвергнут резкой критике руководством Французской социалистической партии (ФСП), более близким к классической социал-демократии и, соответственно, более левым, чем ЛПВ и СДПГ. Как декларировал бывший премьер-министр Франции Лионель Жоспен, «мы не левые либералы, мы социалисты».
 
Ответом президиума ФСП на «манифест Блэра – Шрёдера» стал «документ Жоспена», обнародованный в том же 1999 г. и озаглавленный «На пути к более справедливому миру». В нём подчёркивалось, что социалистам следует с уважением относиться к собственным традициям, сохранять критическое отношение к капитализму (в том числе глобальному) и не торопиться сдавать в архив кейнсианские рецепты макроэкономического регулирования. Интересно отметить, что в «документе Жоспена» использовалось понятие «демократический социализм», полностью исчезнувшее из лексикона Блэра и Шрёдера.
 
Тогда же руководство ФСП выделило три основных различия между программными установками ФСП и «обновлённой» Лейбористской партии. Прежде всего, по мнению ФСП, у рыночной экономики есть не только преимущества, но и недостатки, для исправления которых необходимо проведение государственной макроэкономической политики, основанная на неокейнсианских рецептах. Во-вторых, государство благосостояния, по мнению ФСП, следует реформировать, а не ломать. В-третьих, лидеры французских социалистов сочли неприемлемым дерегулирование рынка труда. В целом, по мнению руководства ФСП, идеи «новых лейбористов» в ряде аспектов слишком близки концепциям правых сил.
 
Таким образом, ФСП осталась в целом на позициях «традиционной» социал-демократии. Её идеологическое обновление не пошло, да и не могло пойти по пути Блэра и Шрёдера прежде всего в силу особенностей левой политической культуры Франции и традиций социалистического движения в этой стране. Деидеологизированный прагматизм и фактический отказ от социалистического проекта не вдохновлял французских социалистов. А подчёркнутый антиэтатизм «новых лейбористов» явно не мог быть органичным для социалистической партии в стране, где этатизм – важная составная часть левой политической культуры. Кроме того, разрыву ФСП с социалистическими ценностями и традициями препятствует и наличие во Франции достаточно сильной левой оппозиции (компартия, неотроцкисты, экологисты и другие находящиеся на крайнем левом фланге организации). Очевидно, что резкое поправение ФСП только принесло бы новые голоса ФКП и другим левым группировкам.
 
Не способствовало идеологической модернизации ФСП и то обстоятельство, что партия в 2002–12 гг. находилась в оппозиции. В эти годы Соцпартия сохраняла левую риторику – как потому, что её оппозиционный статус просто обязывал её критиковать мероприятия правых кабинетов, так и потому, что она стремилась не допустить усиления влияния коммунистов и других леворадикальных сил. Впрочем, степень этой левизны не стоит переоценивать. ФСП тоже, хоть и достаточно медленно, адаптировалась к реалиям современного мира. В первом десятилетии XXI в. левые крыло партии на съездах ФСП регулярно проигрывало центристам, а выдвинутая кандидатом в президенты Франции от Соцпартии в 2007 г. Сеголен Руаяль принадлежала к правоцентристскому крылу элиты ФСП. (Стоит также отметить, что декларируемая приверженность левому мировоззрению обычно не мешала французским социалистам, находящимся у власти, проводить вполне неоконсервативные мероприятия).
 
«Третий путь» Блэра и «новая середина» Шрёдера не стали моделью обновления идеологии и практики других западноевропейских социал-демократических партий (хотя, несомненно, определённое влияние на идейные поиски в некоторых партиях оказали). Некоторые из них частично модифицировали свои программно-идеологические установки, другие остались на позициях традиционного социал-демократизма. Почему же большинство левоцентристских партий всё же не проявили желания радикально «маркетизировать» свою теорию и практику – хотя их, казалось бы, толкали к этому и кризис государства благосостояния, и императивы «новой экономики», и вызовы глобализации?
 
Степень, в которой социал-демократическая партия может сдвинуться в сторону социал-либерализма, зависит от ряда обстоятельств, среди которых необходимо упомянуть национальную социал-демократическую традицию, наличие или отсутствие более левых политических организаций, характер отношений данной партии с профсоюзами. Так, например, социал-демократические партии Скандинавских стран (Норвежская рабочая партия, Социал-демократическая рабочая партия Швеции), тесно связанные с профсоюзами, не могут допустить слишком значительной «маркетизации» своей идеологии и политики, поскольку профсоюзы выступают против дерегулирования рынка труда и в защиту социальных гарантий. Кроме того, в Норвегии существует достаточно сильная Социалистическая левая партия, электоральные позиции которой усилятся в случае сдвига НРП вправо. Т.Блэр же мог безбоязненно ревизовать наследие лейборизма, так как влияние левосоциалистических группировок в Великобритании крайне незначительно.
 
Социал-демократическая партия Австрии, далее, тоже не пошла по пути СДПГ – как из-за тесной связи с профсоюзами, так и из-за левых (австромарксистских) традиций австрийской социал-демократии. В этой партии сохранилось критическое отношение к неолиберализму, который, по мнению австрийских социал-демократов, «возводит эгоизм и безжалостность в принцип человеческой деятельности» и отвергает такие ценности, как солидарность и справедливость.
 
Существует ещё одна важная причина, в силу которой социал-демократические партии не могут стать апологетами рыночного хозяйства. Дело в том, что проект формирования нового, более человечного социального устройства, свободного от недостатков капитализма («утопия–надежда», по выражению нынешнего председателя СДПГ З.Габриэля), выполняет в этих партиях также и важную интегративную функцию. В силу этого отказ социал-демократии от собственного проекта, от своего «видения» общества будущего грозит не только подорвать социал-демократическую идентичность, но и вызвать внутрипартийные кризисы и расколы.
 
То, что сдвиг социал-демократической партии вправо может привести к расколам и выходу из партии части левоориентированных членов, можно увидеть на примерах из политической жизни СДПГ и ФСП. Так, в начале XXI в. в знак протеста против курса Шрёдера СДПГ покинуло не только значительное число её рядовых членов, придерживавшихся традиционных социал-демократических воззрений, но и такой известный политик, как Оскар Лафонтен (председатель СДПГ в 1995 – 1999 гг., неокейнсианец и автор книги «Сердце бьётся слева»). После выхода из рядов СДПГ «красный Оскар» стал одним из лидеров Левой партии, ныне Партия «Левые».
 
Аналогичный раскол произошёл и во Французской соцпартии, хотя её весьма умеренный дрейф к политическому центру нельзя даже сравнивать с «маркетизацией» идеологии и политики СДПГ при Шрёдере. Раскол в ФСП был вызван, главным образом, различным отношением левого крыла и большинства элиты Соцпартии к проекту конституции Европейского союза, референдум по которой прошёл во Франции в мае 2005 г. В то время как руководство Соцпартии поддержало проект евроконституции, левое крыло выступило против него, мотивируя это тем, что предложенный проект носит в значительной мере неолиберальный характер. Противники евроконституции создали в ФСП внутрипартийную фракцию «Новая социалистическая партия – За социалистическую альтернативу», лидерами которой стали Жан-Люк Меланшон, Анри Эмманюэлли и др. А в 2008 г. Ж.-Л. Меланшон, обвинивший руководство партии в социал-либерализме и отходе от левой политики, вышел из ФСП и выступил инициатором создания Левой партии (по образцу немецкой партии «Левые»). Он же стал и её первым председателем.
Обновить идеологию партии, отойти от её традиций, не вызвав при этом внутрипартийного кризиса, обычно удаётся лишь харизматическому лидеру. Подтверждением этого является, в частности, относительно успешная модернизация ЛПВ харизматиком Т.Блэром. Однако Блэр пока остаётся исключением – в настоящее время в социал-демократических партиях наблюдается явный дефицит ярких политиков (впрочем, как и глубоких мыслителей и оригинальных идей).
 
«Новая» социал-демократия: пределы обновления
Таким образом, радикальная модернизация (иными словами, либерализация) идеологии и политики произошла лишь в двух социал-демократических партиях – ЛПВ и СДПГ. Причём неолейбористский проект Блэра оказался более успешным и принёс ЛПВ большие дивиденды, чем попытка Г.Шрёдера сдвинуть германскую социал-демократию в сторону «новой середины».
 
«Модернизированная» Лейбористская партия одержала победу на парламентских выборах 1997 г., а затем выиграла выборы 2001 и 2005 гг. В течение практически всего премьерства Т.Блэра (завершившегося в 2007 г.) политика «новых лейбористов» обеспечивала очень неплохие экономические и социальные результаты. В 1997-2005 гг. экономика Великобритании ежегодно росла на 2–3%, инфляция не превышала 2% в год, а безработица оставалась на низком по европейским меркам уровне (около 5% экономически активного населения).
 
После ухода Т.Блэра в отставку летом 2007 г. правительство Великобритании и Лейбористскую партию возглавил Гордон Браун – министр финансов в кабинете Блэра и главный автор экономической программы «нового лейборизма». Вскоре после смены премьер-министра Великобритания вступила в полосу экономических трудностей, вызванных главным образом влиянием глобального финансово-экономического кризиса. Начавшийся в Великобритании в 2007 г. экономический спад заставил лейбористское правительство Г.Брауна вновь обратиться к более активному государственному вмешательству в экономику. Так, было национализировано несколько банков, а в ряде других кредитных учреждений была увеличена доля государства; была усовершенствована система финансового регулирования; активно вливались средства в банковский и реальный сектор экономики. Иначе говоря, в 2008–10 годах правительством Г.Брауна был предпринят ряд явно кейнсианских мер по налогово-бюджетному стимулированию экономики Великобритании, которые во многом противоречили рыночным установкам «нового лейборизма».
 
Впрочем, эти экономические шаги не принесла партии ожидаемых политических дивидендов. Снижению доверия избирателей к ЛПВ способствовал и ряд других обстоятельств – череда скандалов, в которых были замешаны политики-лейбористы, участие британских вооружённых сил в непопулярной войне в Ираке и чрезмерно либеральная иммиграционная политика, вызвавшая недовольство населения. В результате на состоявшихся в мае 2010 г. парламентских выборах ЛПВ потерпела поражение и была вынуждена перейти в оппозицию. Поражение лейбористов на выборах Г.Браун воспринял как негативную оценку избирателями его деятельности и ушёл в отставку не только с поста главы правительства, но и лидера партии. В сентябре 2010 г. новым лидером ЛПВ был избран представитель нового поколения Эд Милибэнд – политик, близкий по своим воззрениям к Брауну.
 
Сейчас Лейбористская партия не аттестует себя в качестве партии «третьего пути» и «нового лейборизма». Пребывание ЛПВ в оппозиции, напротив, способствует активизации традиционных лейбористских установок и более левой риторики. Тем не менее, ЛПВ и при Милибэнде отнюдь не намерена возвращаться к доблэровским взглядам. Лейбористская партия и её лидер, отмечает британский политолог Р.Хеффернэн, несомненно, остаются связанными с политикой, ассоциируемой с «новым лейборизмом». Сам Милибэнд, выступая в октябре 2010 г. на ежегодной конференции Конфедерации британской промышленности, солидаризовался с представлениями «новых лейбористов». «Мы должны быть партией, умеющей и создавать богатство, и перераспределять его, – заявил лидер ЛПВ, – мы должны выступать за экономическое процветание, так же как за социальную справедливость, и решить проблемы нашего общества невозможно без партнёрства между правительством и бизнесом».
 
В то время как Т.Блэр относительно успешно модернизировал британский лейборизм, попытка Г.Шрёдера провести рыночно ориентированное обновление СДПГ оказалась гораздо менее удачной. Правда, вначале сдвиг германской социал-демократии в сторону «новой середины» принёс хорошие электоральные результаты – в 1998 г., после 16 лет пребывания в оппозиции, СДПГ удалось вернуться к власти. В результате выборов в Бундестаг 1998 г. была сформирована коалиция СДПГ с «Зелёными» (просуществовавшая до 2005 г.), а Г.Шрёдер стал федеральным канцлером. Однако в дальнейшем инициированная им модернизация теории и практики германской социал-демократии столкнулась с целым рядом трудностей, одной из которых было противодействие левого крыла. Левые традиционалисты в СДПГ в противовес идеям манифеста Блэра – Шрёдера «пропагандировали государственно ориентированную модель управления по примеру Лионеля Жоспена во Франции… Вместо глобализации и модернизации они хотели больше социальной справедливости, перераспределения и ещё большего государственного вмешательства».
 
Программа реформ Г.Шрёдера, к осуществлению которой федеральный канцлер приступил в 2003 г., была изложена в документе «Агенда (повестка дня) 2010» (2003); позднее она также нашла воплощение в пакете законов о реформировании социальной сферы и рынка труда «Хартц IV» (2005). Шрёдер стремился прежде всего уменьшить роль государства в экономике ФРГ. Реформы включали снижение налогов на бизнес и социальных взносов предпринимателей, дебюрократизацию процесса создания новых предприятий, дерегулирование рынка труда, уменьшение различных субсидий и льгот, сокращение сроков получения пособия по безработице, приватизацию федеральной собственности. Их ключевым принципом, считал канцлер, должно было быть "fordern und fordern” («содействовать человеку и одновременно требовать от него»).
 
Реформы рынка труда и социальной сферы, инициированные Шрёдером, оказались весьма непопулярными и болезненными, их результатом стало усиление внутрипартийной оппозиции и падение авторитета СДПГ. Многие избиратели и члены СДПГ воспринимали эти реформы как демонтаж социального государства – причём той самой партией, которая всегда его отстаивала. Кроме того, рыночно ориентированная модернизация СДПГ оказалась в конфликте с традициями немецкой социал-демократии, отличающимися от традиций английского рабочего движения. Для британских лейбористов в общем-то всегда были характерны прагматизм, эмпиризм и скептическое отношение к абстрактным теориям. СДПГ же представляла собой в большей степени идеологическую, программную партию, среди духовных истоков которой были восходящий к неокантианцам этический социализм и марксистское учение об истории и обществе. В такой партии фактический отказ её руководства от социалистического проекта не мог не вызвать гораздо большего неприятия и сопротивления, чем в ЛПВ.
 
И действительно, в знак протеста против инициированных Шрёдером реформ из СДПГ начался отток левоориентрованных членов, многие из которых в 2005 г. совместно с Партией демократического социализма приняли участие в создании Левой партии. Внутрипартийный кризис и падение популярности СДПГ в конечном итоге привели германскую социал-демократию к поражению на парламентских выборах 2005 г., в результате которых была сформирована «большая коалиция» ХДС/ХСС – СДПГ, а федеральным канцлером стала Ангела Меркель.
 
Таким образом, Г.Шрёдеру не удалось коренным образом модернизировать СДПГ. О том, что радикального обновления СДПГ не произошло, свидетельствует и новая программа партии, принятая на съезде в Гамбурге в октябре 2007 г. Гамбургская программа отразила компромисс между «старыми» и «новыми» социал-демократами, традиционалистами и модернизаторами. В этом документе германская социал-демократия подтвердила свою приверженность демократическому социализму. В программе критикуется рыночный фундаментализм, а на государство возлагается ответственность за обуздание рыночных сил. Рыночные радикалы (иными словами, неоконсерваторы), говорится в документе СДПГ, «хотят ограничить функции государства охраной собственности и организацией рынков. Там, где только возможно, они пытаются передать рынкам задачи государства. Но то, что передаётся рынкам, должно стать товаром, который одни могут себе позволить, а другие – нет. Демократическое и правовое социальное государство, поддерживаемое и ограничиваемое гражданским обществом, несёт ответственность за те сферы жизни, которые не должны быть превращены в товар». Так, не должны стать товаром образование, социальная безопасность и культура.
 
В программе также выдвигается новая концепция социального государства. СДПГ выступает теперь за превращение государства благосостояния в «предусмотрительное (другие возможные переводы – опережающее, активное) социальное государство» (Vorsorgende Sozialstaat), обеспечивающее оптимальный баланс между социальной защищённостью человека и его личной ответственностью за свою судьбу. В целом Гамбургская программа СДПГ оказалась ближе к традиционным социал-демократическим представлениям, чем к «новой середине» Г.Шрёдера.
 
Предвыборная программа СДПГ 2009 г. была выдержана в ещё более левом духе и характеризовалась сильным социальным уклоном. Впрочем, этот идеологический поворот не спас германских социал-демократов от катастрофического поражения на выборах в Бундестаг в сентябре 2009 г., на которых СДПГ набрала всего 23% голосов. В результате была сформирована правящая коалиция христианских демократов с либералами (СвДП), а СДПГ оказалась в оппозиции. Важно также отметить, что на выборах 2009 г. улучшили свои позиции партии, находящиеся слева от социал-демократов – «Зелёные» и партия «Левые». Эти печальные для СДПГ результаты во многом объясняются тем, что партия так и не смогла преодолеть идеологический кризис и предложить избирателям какие-либо свежие, оригинальные идеи и подходы.
 
 
 
Социал-демократия и вызовы глобализации
Одной из важнейших проблем, с которой западная социал-демократия столкнулась в конце минувшего века и которая остаётся для неё столь же актуальной в начале века нынешнего, является глобализация и её влияние на социальные и экономические процессы в отдельных странах. Активное осмысление феномена глобализации в социал-демократических кругах началось во второй половине 1990-х годов. В 1999 г. на XXI конгрессе Социнтерна в Париже была принята специальная декларация «Вызовы глобализации» (Парижская декларация), в которой были сформулированы основные подходы социал-демократии к этому феномену.
 
Глобализация, наиболее существенными чертами которой являются глобализация информации, экономики, торговли и финансовой системы, была признана важнейшим феноменом нашей эпохи. Однако последствия её, по мнению социал-демократов, противоречивы. С одной стороны, глобализация открывает совершенно новые возможности для решения социальных проблем человечества, однако вместе с тем ведёт к углублению неравенства как внутри наций, так и между различными регионами мира. Поэтому задача социал-демократов заключается в том, чтобы «придать социальное измерение происходящему процессу глобализации и поставить её на службу человечеству». Социал-демократы не раз заявляли, что они не против глобализации в принципе, но против неолиберального и неоконсервативного подхода к процессу глобализации. Процессом глобализации, по их мнению, нужно управлять. Но вот как – в этом и состоит основной вопрос.
 
Имеют место существенные различия в восприятии и интерпретации этого феномена модернистской и традиционалистской тенденциями в современной социал-демократии.
 
С точки зрения Блэра и Гидденса, глобализацию нужно признать свершившимся фактом и искать пути приспособления национальных экономик к условиям глобальной конкуренции. Вместе с тем, «третий путь», по словам Гидденса, «не является наивно "проглобалистским”. Он признаёт, что глобализация, наряду с выгодами, несёт с собой риски, напряжения и конфликты. Тем не менее, многие из этих выгод, включая и те, которые порождены свободной торговлей, реальны. Глобализация также способствует распространению демократии». Короче говоря, неолейбористы «приняли требование участия в глобальном свободном рынке…, но попытались совместить это с социальной политикой, адекватной новым условиям».
 
Лейбористские теоретики не отрицают, что нынешней модели глобализации присущи многие недостатки, и, прежде всего, усиление неравенства между странами Севера и Юга. Они выступают за иную, «прогрессивную глобализацию», управляемую и направляемую в соответствии с социал-демократическими принципами. К числу этих принципов относятся равноправная система мировой торговли, регулирование глобальной экономической деятельности, глобальный механизм перераспределения доходов и богатства между богатыми и бедными странами, демократически легитимная система глобального управления.
 
Сходных взглядов на феномен глобализации придерживался и стремившийся сдвинуть СДПГ в сторону «новой середины» Г.Шрёдер.Шрёдер воспринимал глобализацию скорее как шанс, чем как угрозу – ведь, по его утверждению, ФРГ как экспортирующая страна может от глобализации только выиграть. Позднее в Гамбургской программе СДПГ (2007) была сформулирована «центристская» точка зрения на глобализацию, учитывающая отчасти и взгляды левых традиционалистов. «Социальная Европа должна стать нашим ответом на глобализацию», – утверждается в программе СДПГ.
 
Иной точки зрения на процесс глобализации придерживается ФСП. Французские социалисты трактуют глобализацию как «мутацию капитализма», которую необходимо обуздать с помощью солидарных действий и политического регулирования. Онивесьма критически относятся и к унифицирующему (по сути, американизирующему) воздействию глобализации в сфере культуры. Именно на их долю «приходится основная тяжесть борьбы за сохранение культурного наследия, в том числе за культуру политического сообщества с присущим ему широким левым политическим спектром».
 
Таким образом, позиция европейских социал-демократов по отношению к феномену глобализации отличается от установок как неолибералов, так и националистически настроенных антиглобалистов. В отличие от неолибералов, социал-демократы не являются апологетами нынешней модели глобализации и полагают, что процессом глобализации нужно управлять, чтобы заставить его служить прогрессу человечества. В то же время, в отличие от правонационалистических группировок (озабоченных прежде всего сохранением локальных национально-культурных идентичностей), социал-демократы не против глобализации в принципе и не имеют ничего против формирования глобального космополитического общества. Вместе с тем, можно увидеть определённое сходство их взглядов с некоторыми установками реформистского крыла альтерглобалистского движения, также выступающего против неолиберальной глобализации и за глобализацию иную – регулируемую, демократическую и справедливую.
 
 
Социал-демократия и проблемы иммиграции
Одним из немаловажных последствий глобализации стал активный приток в страны Запада мигрантов из стран «третьего мира». В конце прошлого – начале нынешнего века социал-демократы вплотную столкнулись с проблемой социокультурной интеграции выходцев из стран Азии и Африки в западное общество.
 
Традиционно европейские левоцентристы являются сторонниками либеральной иммиграционной политики и мультикультурализма, которые вытекают из их политической философии и традиций интернационализма. Социал-демократия формировалась как интернациональное движение, для неё национальный вопрос всегда был подчинён социальному, а социально-классовая идентичность имела приоритет перед национальной. Кроме того, социал-демократы унаследовали от философии Просвещения и марксизма представления о преимущественно социальной сущности человека, маловажности этнокультурных различий между людьми и решающей роли социально-экономической среды в формировании личности. Да и культурфилософские истоки концепции мультикультурализма восходят во многом к неомарксистской Франкфуртской школе.
 
Неудивительно, что социал-демократы проявляли, как правило, весьма слабую чувствительность к этнонациональной проблематике и, в частности, до последнего времени недооценивали трудности, сопряжённые с интеграцией мигрантов из стран «третьего мира» в западное общество. В Дании и Швеции, например, социал-демократы долгое время отказывались серьёзно рассматривать связанные с иммиграцией проблемы, в результате чего эта тема была отдана на откуп правым популистам и консерваторам.
 
Со значительными трудностями политика мультикультурализма встретилась и в Великобритании, где её активно проводило в жизнь правительство Т.Блэра. Как отмечает американский исследователь Р.Карл, мультикультурный проект ЛПВ исходил из следующих постулатов: отвержение западного универсализма как основы культурного доминирования Запада; уравнивание в правах коренных граждан Великобритании и выходцев из бывших английских колоний; отказ от политики гражданской и социальной интеграции иммигрантов и переход к политике, направленной на сохранение их расовой и этнической идентичности.
 
Однако на практике мультикультурная модель интеграции выходцев из стран «третьего мира» оказалась не слишком эффективной. Для части мигрантов «ценности западного сообщества остаются небезусловными, а нередко – и неприемлемыми, и они не только не намерены "растворяться” в западном мире, но всеми силами стремятся поддерживать собственную самобытность… Выделение особых прав меньшинств консервирует их обособленный социальный статус в обществе, а в "охраняемых” этнических сообществах поддерживается питательная среда для религиозного фундаментализма». В результате мультикультурализм оказывается «идеологией фрагментации и социальной исключённости».
 
Великобритания начала XXI в. наглядно продемонстрировала все отрицательные стороны этой модели интеграции. Проведённая правительством Блэра либерализация иммиграционной политики и его усилия по созданию мультикультурного общества привели к обособлению этнических общин от коренного населения, размыванию британской идентичности, росту ксенофобии и даже беспорядкам на этнической почве. Мультикультурализм всё больше теряет поддержку избирателей, что напрямую сказывается на электоральных результатах ЛПВ. Так, 45% тех, кто перестал голосовать за Лейбористскую партию между 2005 и 2009 гг., полагают, что ЛПВ «защищает главным образом интересы иммигрантов и небелых британцев».
 
В 2010–11 гг. лидеры ведущих европейских государств, принадлежащие к консервативной партийно-политической семье – А.Меркель, Н.Саркози, Д.Кэмерон – заявили о фактическом провале мультикультурного проекта в соответствующих странах. Впрочем, критика в адрес мультикультурализма и либеральной миграционной политики сейчас раздаётся уже из рядов не только консерваторов, но и социал-демократов. В этом отношении знаковым событием стал выход в 2010 г. книги немецкого социал-демократа Т.Саррацина «Германия самоликвидируется», в которой миграция мусульманского населения в Германию рассматривается как угроза для страны. Т.Саррацин утверждает, что мигранты из мусульманских стран в большинстве своём не могут интегрироваться в немецкое общество, а высокая рождаемость среди мусульман-мигрантов в сочетании со снижением рождаемости у немцев угрожает будущему Германии. Автор книги высказывается за более жёсткую миграционную политику, аналогичную американской.
 
Публикация книги Т.Саррацина вызвала публичный скандал, а руководство СДПГ высказалось за исключение её автора из партии. Сам же Сарацин заявил, что был и остаётся социал-демократом, а проблемы, поднятые им в книге «Германия самоликвидируется», могут и должны обсуждаться членами народной партии, каковой является СДПГ. Важно отметить, что взгляды Т.Саррацина разделяются не только значительной частью граждан ФРГ, но и немалым числом членов СДПГ. И это обстоятельство, как представляется, не может в перспективе не оказать влияния на установки СДПГ в отношении иммиграции и интеграции мигрантов.
 
По-видимому, для того, чтобы сохранить доверие электората, европейским социал-демократам необходимо будет в какой-то мере отойти от изначально присущего социал-демократическому движению универсализма и осознать ту роль, которую в человеческом обществе играют различные идентичности. Европейским левоцентристам предстоит понять, что, вопреки концепциям социалистических теоретиков начала XX вв., этнические, конфессиональные, культурные идентичности полностью сохраняют своё значение и в современном мире.
 
 
 
Социал-демократия перед лицом глобального финансового кризиса
В конце первого десятилетия XXI в. западной социал-демократии пришлось столкнуться ещё с одним серьёзным вызовом – глобальным финансово-экономическим кризисом. В западных левых кругах получила широкое распространение точка зрения, что начавшийся в 2008 г. мировой финансовый кризис – это, в сущности, кризис неолиберального капитализма и, соответственно, неолиберальной модели глобализации. Неудивительно, что в публичный дискурс возвращаются критика рыночного фундаментализма и другие левые идеологемы.
 
Социал-демократы полагают, что глобальный кризис подтверждает верность их базовых представлений о необходимости государственного регулирования экономических процессов. Так, эксперт близкого к СДПГ Фонда Фр.Эберта Э.Хиллебранд видит ситуацию следующим образом: «Доминирование рыночного радикализма и неолиберального дискурса... определённо идёт к концу. Homo oeconomicus уходит, возвращается zoon politikon. Культурная гегемония в том смысле, как её понимал Грамши, будет какое-то время на стороне тех, кто считает, что рынки необходимо регулировать и ставить в определённые рамки, и чей образ человека весьма далёк от индивидуалиста, стремящегося лишь к максимизации своей выгоды».
 
В условиях кризиса неолиберального «казино-капитализма» социал-демократы, что вполне естественно, возвращаются к своей традиционной идее контроля государства над рыночной экономикой. Так, например, в Декларации принципов Партии европейских социалистов (ноябрь 2011 г.) причины глобального кризиса трактуются следующим образом: «Рыночные силы, движимые финансами и жадностью, захватывают власть и стремятся устранить демократический контроль над ней. Эти силы служат интересам привилегированного меньшинства. Консерваторы и неолибералы усугубили экономические, географические и социальные неравенства, продвигая свои ценности – краткосрочную и лёгкую прибыль, свободу от всяких правил, – что привело к тяжелейшему кризису…».
 
Представление о социально-экономических воззрениях социал-демократов в эпоху финансового кризиса даёт статья трёх лидеров СДПГ (председателя партии З.Габриэля, экс-министра финансов П.Штайнбрюка и председателя парламентской фракции СДПГ Ф.-В. Штайнмайера) «Зачем нужна социальная рыночная экономика», опубликованная в апреле 2012 г. в газете "Frankfurter Allgemeine Zeitung”. Критический пафос статьи направлен против «капитализма джунглей» (Raubtierkapitlismus) и «экономики мыльного пузыря». Руководители СДПГ подчёркивает, что в надувании этого «пузыря» и развитии финансового кризиса роковую роль сыграли инвестиционные банки, хедж-фонды и рейтинговые агентства. По их мнению, претензии европейских консерваторов к Греции, Португалии, Испании и другим странам с высоким государственным долгом безосновательны – ведь правительства стран, в наибольшей степени пострадавших от кризиса, консультировались у лучших финансистов Франкфурта, Лондона и Нью-Йорка и были ими же посажены на наркотическую иглу дешёвых кредитов. Лидеры СДПГ решительно выступают против политики сокращения государственных расходов, которую консерваторы рекомендуют европейским странам, имеющим значительный государственный долг. С точки зрения авторов статьи, этим странам необходимы не меры жёсткой экономии, а инвестиции, обеспечивающие экономический рост и увеличение занятости.
 
Руководство СДПГ предлагает европейским странам реализовать модель социальной рыночной экономики, столь успешно зарекомендовавшую себя в ФРГ в послевоенные десятилетия. Однако они имеют в виду отнюдь не ту экономическую систему, которая существует в Германии при бундесканцлерин А.Меркель – как отмечается в статье, успешная немецкая модель социального рыночного хозяйства в ходе наступления неолиберализма и дерегулирования финансовых рынков была в значительной мере демонтирована. «В нашей иерархии политических ценностей, - отмечают лидеры СДПГ, - демократия и социальная безопасность занимают наивысшие позиции. Мы говорим о возвращении к рынку, соответствующему демократии, обновлении социального рыночного хозяйства, восстановлении общественной ответственности и развитии чувства солидарности в политике, экономике и обществе». Социальная рыночная экономика обязательно предполагает также регулирование финансовых рынков и налог на финансовые транзакции. Статья завершается призывом кевропеизации социальной рыночной экономики.
 
Также и новый президент Франции социалист Франсуа Олланд, избранный на этот пост в мае 2012 г., предложил избирателям традиционную социал-демократическую программу. Его предвыборная платформа предусматривает создание 150 тысяч «рабочих мест будущего» для молодёжи (на 75% финансируемых государством) и 60 тысяч рабочих мест в сфере образования, активное строительство государственного жилья, увеличение до 75% налога на доходы, превышающие 1 млн. евро в год, повышение социальных выплат, введение налога на финансовые транзакции, создание специального государственного банка для поддержки мелкого и среднего бизнеса и т. д. Таким образом, новый президент Франции также выступает за кейнсианскую стратегию стимулирования экономического роста путём увеличения государственных расходов.
 
В целом можно отметить, что мировой финансово-экономический кризис прервал «правый дрейф» европейской социал-демократии. Даже такие партии, как ЛПВ и СДПГ, которые в начале XXI века достаточно далеко продвинулись в сторону социального либерализма, были вынуждены в той или иной степени вернуться к «старому» социал-демократизму. В настоящее время лидеры европейской социал-демократии выступают за восстановление частично демонтированного неоконсерваторами государства благосостояния, государственное регулирование финансовых рынков и использование кейнсианских методов стимулирования совокупного (потребительского и инвестиционного) спроса – иными словами, отстаивают традиционные социал-демократические ценности и установки.
 
***
 
По замечанию французского философа Анри Бергсона, человеческое общество стремится к двойной цели – интеграции и в то же время индивидуализации. «Оно не может существовать, не подчиняя себе индивидуума, но не может прогрессировать, не предоставляя ему свободы, – писал французский философ. – Вот два противоположных требования, которые нужно примирить». Однако на вопрос о том, каким должно быть оптимальное соотношение между этими социальными императивами, различные идейно-политические течения отвечают по-разному. Для одних (либералов, либертарианцев) приоритет имеет личная свобода, в то время как другие (например, сторонники различных вариантов левого и правого радикализма) выступают за подчинение индивидуальных интересов общественным. Что же касается социал-демократии, то она на всём протяжении своего существования пыталась найти синтез свободы и социальной организации, индивидуализма и коллективизма (хотя изначально в социалистической идеологии на первом плане были коллективистские, социальные ценности).
 
В конце XX – начале XXI вв. целый ряд факторов (кризис государства благосостояния, процесс глобализации, развитие «новой экономики», крушение коммунистических режимов и т.д.) заставил социал-демократию ещё дальше отойти от этоса социальности. И в программно-теоретическом плане, и в сфере практической политики западноевропейские социал-демократы в той или иной мере отказались от этатистско-перераспределительных моделей, признали преимущества частной инициативы и рыночной экономики. Возникла «новая» социал-демократия, связанная с именами Т.Блэра и Г.Шрёдера и близкая к социальному направлению либерализма.Тем не менее, «новый лейборизм» не стал универсальным образцом модернизации западноевропейских социал-демократических партий, и в Европе продолжают существовать различные страновые модели социал-демократии, укоренённые в национальных традициях социалистического и рабочего движения.
 
Сейчас западная социал-демократия находится на распутье. С одной стороны, вызовы глобализации и императивы «новой экономики» будут и дальше требовать от неё движения в сторону социального либерализма. С другой – в условиях всемирного финансово-экономического кризиса дальнейшая «маркетизация» программно-идеологических установок социал-демократии представляется маловероятной. Напротив, сейчас в определённой степени происходит поворот к «старым» социал-демократическим ценностям, а их лидеры возвращаются к таким традиционным для социал-демократов темам, как защита государства благосостояния, государственное регулирование финансовых рынков, стимулирование экономического роста и занятости, борьба против сокращения государственных расходов.
 
Европейская социал-демократия, безусловно, в интеллектуальном смысле оказалась в кризисе. Но кризис – это болезнь роста. И, как представляется, социал-демократическая мысль способна преодолеть те немалые трудности, с которыми она столкнулась в эпоху глобализации. Залогом тому является неоднократно продемонстрированная социал-демократами адаптивность, способность не закрывать глаза на реальность, учиться на своём и чужом опыте и своевременно пересматривать свои доктринальные установки.

← Назад