Лобанов Михаил

доцент мехмата МГУ, независимый левый политик

Ветеран профсоюзного и городского активизма, Лобанов ведет на западе Москвы кампанию с фандрайзингом, обходом дворов и прямым общением с избирателями, кубами, листовками и активной волонтерской командой. Его главный соперник в округе – единоросс Евгений Попов, ведущий одиозного политического ток-шоу "60 минут" и фигурант расследования Фонда борьбы с коррупцией об элитной недвижимости.

Ему молодой математик Лобанов противопоставляет левую повестку – увеличение МРОТ, прогрессивную шкалу налогообложения, снижение пенсионного возраста – и фокусирование на городских проблемах и самоорганизации жителей округа, города и страны. В случае победы на выборах он обещает пустить свой депутатский ресурс на поддержку локальных активистских сообществ и профсоюзов. oDR поговорил с Лобановым о том, почему он выбрал КПРФ и как намерен бороться с неравенством.

Вы строите свою кампанию вокруг решения локальных проблем и низовой самоорганизации, противопоставляя это вечным идеологическим спорам о судьбах России. Вы писали, что "кому-то" выгодно вас сбить с вашей повестки в сторону второго. Как это происходило?

Мы (так Михаил сейчас и далее обозначает свой штаб, – прим. авт.) пытаемся уйти от споров вокруг идеологических штампов, от споров о том, "кто главный коммунист (оппозиционер, либерал) в округе", в которые власть неизбежно хочет все погрузить.

Как это происходит? У людей, которые эти выборы организуют – Администрация президента или кто бы ни было еще – существует целый пул санкционированных политических проектов, способных выдвигать кандидатов на различные выборы. Эти кандидаты могут быть неплохими людьми – например, где-то предлагают пойти на выборы в Думу местным мундепам, как Михаилу Меньшикову и Владиславе Горшковой – выдвиженцам от Партии роста и от "Зеленой альтернативы". У них какие-то свои цели, которые я не могу осуждать – повысить личную узнаваемость, цитируемость, и так далее. Но добавляя большое число таких кандидатов, власти пытаются растащить голоса за счет большого списка и столкнуть людей схожих взглядов в идеологические разборки между собой. Чтобы кандидат от "Коммунистов России" нападал на кандидата от КПРФ, кандидат КПРФ отвечал бы, и они бы спорили, кто из них левее.

Но на место "Единой России" должен будет пройти кто-то еще. На встречах с избирателями вы говорите: либо Попов, либо я. Но в этом же округе есть, например, и кандидат от "Яблока" Кирилл Гончаров. Как у вас с ним строятся отношения и взаимодействие?

Мы пересекались раза три, что-то кратко обсуждали. Жаль, что он принял решение пойти по этому округу. До этого он трижды избирался в другом месте, в его родном Нагатино, тратил там на кампании немалые деньги. Он трижды проиграл там, трижды занял второе место, поэтому решил сменить округ. Но он знал, что конкретно в этом округе будет сильный местный оппозиционный кандидат – единственный из всех кандидатов от КПРФ, успешно собирающий на свою кампанию деньги краудфандингом. Наверное, если бы Николая Бондаренко (молодого коммуниста из Саратова, блогера-миллионника, - прим. авт.) пустили на выборы, то он мог бы собрать себе на кампанию денег простым призывом. Но в Москве никто так не делает!

Кирилл знал, что здесь выдвигаюсь я, что обо мне положительно отзываются люди с разными взглядами, из разных сфер, с кем я пересекался в силу своей общественной деятельности – профсоюзники, правозащитники, люди из академической среды, протестные активисты. Я довольно давно включен в общемосковское протестное движение. Я делал научно-образовательную колонну на "Марше миллионов" 6 мая 2012 года, мы вносили в повестку марша требования об увеличении финансирования образования и науки, в целом какую-то социальную составляющую. А с другой стороны есть Кирилл – человек, который вообще не из этого округа, но у которого тоже значимый ресурс. Получается, что размывание протестных голосов вполне возможно.

Такая конкуренция – это хорошо или плохо?

Это не хорошо, это некая данность. Мы со своей стороны никак не могли этому противостоять. У нас не было выбора, в каком округе идти. У Гончарова есть некоторое влияние на [Григория] Явлинского, он мог выбрать любой округ в Москве за какими-то единичными исключениями. Например, где нет сильного кандидата от КПРФ. Но зная все это, он захотел идти именно в этот округ. Почему – большой вопрос. Принципиальный вопрос – кого поддержит в этой ситуации "Умное голосование".

А не вы кандидат "Умного голосования"?

"Умное голосование" заявляет о своих кандидатах за несколько дней до голосования, чтобы минимизировать риски снятия. Это старая стратегия, так же было и в 2019 году. Если "Умное голосование" будет поддерживать кого-то заранее, этого кандидата власти просто снимут.

Ну "Яблоко" вряд ли попадет в "Умное голосование"…

В моей ситуации рассуждать об этих шансах не совсем правильно. Мы прилагаем все усилия, чтобы охватить как можно больше избирателей в нашем округе. Показываем, что есть я как кандидат, что я из сферы образования, что я и наша команда 10 лет занимается реальными проблемами и умеет вести общественные кампании. Что у нас есть общая позиция – "Будущее для всех, а не для избранных" – мы взяли это нашим лозунгом. Что мы идем не от разборок по поводу идеологических программ и платформ. Что мы выступаем против вопиющего экономического неравенства, по которому Россия, к сожалению, забежала далеко вперед многих стран.

У нас отсутствуют какие-то инструменты сдерживания этого неравенства, такие как, например, прогрессивное налогообложение, – власти не хотят его вводить. Власти не хотят бороться с офшорами и уходом от налогов. У нас какой-то телеведущий может получать в 50 раз больше, чем учитель (имеется в виду, вероятно, основной соперник Лобанова Евгений Попов, обладающий элитной недвижимостью на десятки миллионов рублей, – прим. авт.). Что мы выступаем и против политического неравенства, когда большая часть людей не может ни на что повлиять даже на уровне двора и подъезда, что уж говорить о всей стране. Все люди должны иметь право нормально жить и право на нормальную, интересную работу, качественное образование, медицину и возможность участвовать в политике.

Наш избиратель – это все категории граждан

Давайте поговорим про уровень двора. В Москве очень много людей, искренне довольных тем, как устроены городские реформы, пусть даже авторитарные и медленные. Многие люди ненавидят Владимира Путина, но Сергея Собянина поддерживают – "хоть что-то делает".

Я с этим поспорю. Постоянно сталкиваюсь с негативным отношением к Собянину. То, что вы описываете – ситуация 3-4-летней давности. Тогда отдельные вещи в благоустройстве и десятки миллиардов рублей, которые московский бюджет вкладывал в СМИ и блогеров, в совокупности приводили к поддержке Собянина среди образованного слоя, среди людей, которые привыкли критически относиться к власти. Было ощущение, что мы в чем-то становимся похожи на европейский город, и через несколько лет у нас станет "как там" – там, где этим людям нравится отдыхать.

Но после этого уже прокатилось столько волн "бордюринга" (практика постоянной и необоснованной замены уличных бордюров, имеющая предположительно коррупционную подоплеку, – прим. авт.), столько ситуаций, когда власти Москвы отдали под застройку зеленые зоны, ситуаций, когда общественные слушания заменялись голосованием на "Активном гражданине". Проблемы с бордюрами и тотальным наступлением застройщиков дошли почти до каждого двора – и ситуация изменилась. Люди ненавидят мэрию и ее политику в области градостроения, считают ее раковой клеткой, которая разрастается и поглощает все больше территории. Каких-то социологических данных у меня нет, но чисто субъективно я ощущаю, что все изменилось.

Конкретный пример – Можайский район, который входит в наш округ. Полтора года назад мэрия провела там реконструкцию на улице Маршала Неделина. Улицу сузили – вместо четырех полос сделали две, разметили велодорожку. Жители были против – хотели оставить четыре полосы, хотели меньше пробок. Писали письма в мэрию – их не послушали, полосу сузили. Прошло полтора года – и вот мэрия инициирует проект по расширению до четырех полос. Такие решения не учитывают мнение жителей и приводят к огромным тратам.

Почему вы идете в федеральную Госдуму именно с локальной городской повесткой? Почему вы, например, не пошли в Мосгордуму на выборах 2019 года?

Большая часть моей общественной жизни была связана не с локальными проблемами, точнее не только с ними. Я начал общественную деятельность в Московском государственном университете, и занимаюсь ей там. Это ведущий вуз страны, а его жизнь завязана на федеральные законы. Это проблемы высшего образования и науки, и это вотчина Госдумы – эти сферы не регулирует город, муниципалитет. Финансирование эта сфера получает из федерального бюджета. Так что мы много лет занимаемся федеральными проблемами на федеральном уровне.

Меня как демократического социалиста, человека с леводемократическими взглядами, очень волнуют вещи, связанные с неравенством, и такой инструмент самоорганизации как профсоюзы – инструмент настоящей демократии и борьбы с неравенством. Такие проблемы тоже не решаются на муниципальном уровне и на уровне Мосгордумы, на них можно влиять именно из Госдумы. Плюс именно на этом уровне есть ресурсы, которые можно и нужно обратить на решение проблем. Муниципальные депутаты зарплаты не получают, у них нет оплачиваемых помощников и почти нет реальных рычагов давления. И в Мосгордуме ситуация схожая. Единороссы переиграли правила так, что большинство депутатов МГД не получают зарплату, работают на общественных началах. Только небольшое количество людей, которые руководят комиссиями, получают высокую зарплату. На этих должностях и сидят единороссы, для них это кормушка.

Депутат Госдумы получает ресурс в виде заметного числа помощников на зарплатах и, собственно, свою зарплату, которую можно пустить в дело. Он может проводить митинги под видом встреч с избирателями. Он имеет реальную неприкосновенность. С помощью этих вещей можно помогать развитию профсоюзного движения, разработать системные, глобальные механизмы решения локальных проблем, развивать местное самоуправление. Мы идем туда, где есть ресурс для решения проблем, которыми мы годами занимались.

На уровне федерального законодательства можно создать такие законы и предпосылки, с помощью которых у людей появится влияние на, скажем, ход стройки новых объектов у них на районе. Все идет туда, все дороги ведут в Госдуму.

Можете привести пример депутатов, которые способствовали профсоюзной деятельности?

Есть Олег Шеин (депутат Госдумы двух созывов от "Справедливой России", – прим. авт.). Он вышел из астраханского профсоюзного движения 1990-х годов и поддерживает связи с Конфедерацией труда России. В какой-то из его созывов мы вместе с ним вели кампанию против заемного труда. Это когда предприятие выводит часть работников, которые работают на заводе, на аутстаффинг – рабочие фактически на заводе, но формально у них ниже зарплаты, хуже условия труда, никакой юридической защищенности. Тогда эта проблема только пришла в Россию из других стран. Это практика с ужасными последствиями для людей и для экономики в целом.

Тогда независимые профсоюзы России пытались остановить эту зарождающуюся угрозу, пытались воздействовать на ФНПР (“Федерацию независимых профсоюзов России”) – государственные провластные профсоюзы. Я пришел на первомайскую демонстрацию ФНПР с большой пачкой листовок против заемного труда, мы бегали между рядами этих бюрократов и единороссов и агитировали их. Нам удалось убедить ФНПР выступить в поддержку кампании, в законодательство были введены некоторые ограничения, которые сужали возможности использования заемного труда.

В Госдуме есть некоторое количество депутатов, которые помогают профсоюзам и другим активистам депутатскими запросами и возможностью проводить митинги как встречи с депутатами. Среди них Валерий Рашкин и Денис Парфенов (оба из КПРФ, – прим. авт.). Тот же Рашкин проводит несколько таких встреч в неделю.

У вас есть какая-то внутренняя социология? Какие цифры поддержки у вас?

Я лично по отношению к этим вещам понятие "социология" не применяю. Социология – большая и важная наука, и она не имеет отношения к опросам перед выборами. Это у нас в России принято называть одним словом – опросы и социологию. Лучше эти понятия разводить. Это похоже на то, как при необходимости посчитать деньги на чеке в магазине мне говорят: "Посчитай, ты же математик". Опросы – важная вещь, но это не социология.

На них мы ресурсы не тратим. Мы собираем деньги маленькими пожертвованиями и собираемся тратить их экономно только на самые важные вещи. Наша задача – просто вести кампанию как можно шире. Убедить как можно больше людей в том, что эти выборы важны, что мы можем вместе использовать их, чтобы проявить свое недовольство, дать власти мощный подзатыльник, показать, как мы недовольны их политикой. Донести, что мы можем вместе контролировать эти выборы, сохранить свой результат. Какой сейчас у нас процент поддержки – не принципиально, мы максимально работаем на его увеличение.

Как тогда понять, кто ваш избиратель?

Наш избиратель – это все категории граждан. Мы идем с леводемократической повесткой. Обычно у нас в обществе такие понятия людей сбивают, но когда мы расшифровываем, что это означает борьбу с неравенством, борьбу за реальную демократию – не за право бросать раз в два года бюллетень в урну, а за возможность реально влиять на свою жизнь на всех уровнях – мы видим, что под этим готовы подписаться почти все. Несмотря на организационную слабость демократических левых в России сейчас, на уровне идей и их восприятия в интеллектуальной, академической среде за последние 15 лет есть огромные сдвиги.

С другой стороны, мы готовы к коалициям. Когда мы создавали университетские профсоюзы, нам сразу же пришлось создавать коалиции. Чтобы добиться чего-то на уровне университета, Госдумы, правительства, нам нужно было объединить всех, нам не нужно было раскалываться. Поэтому мы всегда искали возможность сотрудничества с людьми и более правых взглядов, и у нас это почти всегда получалось.

Меня выдвинула КПРФ, поэтому меня поддерживают те люди, которые традиционно голосуют за КПРФ. Да и я человек, который согласен с программой КПРФ в ее социальной части – против повышения пенсионного возраста, против решения бюджетных проблем за счет пенсионеров, за повышение минимальной зарплаты, за бесплатное образование и медицину. Леводемократическая среда меня тоже поддерживает – автоматически. Люди, которые обычно голосуют за "Яблоко", – для них я тоже не являюсь раздражителем. Я знаю многих членов этой партии, которые поддерживают меня. Меня поддерживают люди разных взглядов, кроме совсем ультраправых. Я общеоппозиционный кандидат в партии Хотя, подчеркиваю, я не являясь функционером ни одной политической партии и не делаю там карьеру.

Почему вы сотрудничаете именно с КПРФ? "Яблоко" разве не социал-демократическая партия?

"Яблоко" довольно правая партия. Там есть социал-демократическое крыло, но его представители в партии на вторых, третьих ролях, а многие люди в руководстве этой партии – против прогрессивного налогообложения. Так что "Яблоко" никак не социал-демократы даже по меркам социал-демократов современной Европы – в общем-то, не левых.

С другой стороны, "Яблоко", в отличие от КПРФ, просто не рискнуло бы меня выдвинуть. Они прекрасно понимают, кто я такой, что они могут получить в случае моей победы проблему – на меня нет никаких рычагов давления. Я войду во фракцию КПРФ, но не буду голосовать против совести. Буду использовать площадку фракции для того, чтобы убедить депутатов КПРФ голосовать за что-то, что считаю нужным, буду в диалоге. Но если мне будут пытаться навязать голосование за нечто, что противоречит интересам моих избирателей, интересам людей и моему мнению – я не прогнусь.

С "Яблоком" мы видим следующую ситуацию: сначала оно хотело выдвинуть несколько независимых кандидатов, им сказали выкинуть их – и они их выкинули.

Вы, получается, сначала выдвинулись от КПРФ, а потом уже увидели эту ситуацию с независимыми кандидатами?

Это не было большим сюрпризом. Смотрите, я человек левых взглядов, я выступаю за социальную справедливость. В этом плане КПРФ мне ближе. В рамках своей 10-летней деятельности я тесно взаимодействовал с членами КПРФ, которые работают в МГУ и в сфере образования. Там разные люди. Некоторые очень близки мне по своим взглядам, хотя могут формулировать вещи немного другим языком. Некоторые вещи, которые заявляет руководство партии, мне совсем не близки. Но в том, за что они выступают, есть очень сильная левая составляющая.

Ну и я иду на выборы не ради участия – не с целью набирать популярность, узнаваемость, не ради какой-то гипотетической схватки в будущем – нет. Я иду, чтобы победить прямо сейчас. А в сегодняшней России, в сегодняшней Москве, чтобы победить, нужно идти в КПРФ. За это говорит статистика. Власть ставит такие условия, что самовыдвиженцем пойти просто невозможно, на это нужно невероятное количество ресурса. Собрать 15 тысяч необходимых подписей – это от 10 до 20 миллионов рублей, по разным оценкам, нужно платить сборщикам, и так далее. И даже после этого их можно завернуть и не принять по произвольному решению избирательной комиссии.

Хочется вернуться к Олегу Шеину. Недавно по Фейсбуку гуляло фото, где Шеин сидит на некоей конференции по правую руку от Захара Прилепина под надписью "Сталинград". В комментариях писали – вот он, итог попытки человека повлиять на ситуацию с помощью системной партийной политики. Что вы думаете по этому поводу?

Думаю, это просто какой-то эпизод, попавший в СМИ. Здесь вопрос в первую очередь к "Справедливой России" – как им навязали такой союз? Решение это принималось, видимо, не в самой партии, а в Администрации президента. Это характеризует степень самостоятельности этой партии. Я слышал от людей из профсоюзов, что они насторожились от этой фотографии, но я не настолько хорошо знаю Олега Шеина, чтобы напрямую спросить его, как это произошло.

Если вы пройдете в Госдуму, будете ли вы готовы к таким ситуативным, не всегда приятным сотрудничествам, альянсам? Видимо, для российской системной политики это некая данность – что с этим делать?

Есть люди, с которыми я не готов оказаться в одном лагере ни при каких условиях – это все ультраправые. Но если нужно будет по каким-то вопросам объединять людей с разными взглядами, нельзя будет игнорировать даже единороссов. Не в плане вступать с ними в ситуативный союз, но вынуждать их занимать определенные позиции необходимо. И для этого нужны разговоры и переговоры. При этом, конечно, нельзя отступать от своих позиций, идти на уступки в каких-то мировоззренческих вещах.

Помимо Шеина, кого из системных политиков, депутатов вы уважаете, с кем бы хотели сотрудничать?

Мне импонирует, опять же, как Валерий Рашкин тратит много времени на митинги-встречи для любых активных групп, которые об этом просят. Это нужно приветствовать, он помогает людям. Из депутатов Мосгордумы мне нравятся Елена Янчук и Евгений Ступин (выдвигались от КПРФ, – прим. авт.) – они помогают инициативным группам, опираются на реально существующие группы граждан с их интересами. На мой взгляд, так депутаты и должны работать – когда политик является острием, инструментом в руках объединений граждан, когда он в какой-то степени подконтролен им. Это не обязательно левые политики – Юлия Галямина в своем округе тоже опирается на сложившиеся там группы самоорганизации граждан.

Если спрашивать в целом про политиков, меня вдохновляет попытка, которую сделал Джереми Корбин из левого крыла Лейбористской партии Великобритании – вернуть партии массовость, радикализм, левый настрой, уйти от того, что представляла собой эта партия в 90-е, в нулевые годы. Из политиков США – Берни Сандерс, ставший символом демократического левого движения, которое в этой стране и в целом в мире все эти годы набирает обороты. Его активность и претензия на участие в президентской кампании, его харизма значительно повлияли на рост этого движения.

Но Корбин же проиграл выборы, получив минимум мест в Палате общин с 1935 года.

Главное, что он попытался. Эта попытка вдохновила миллионы людей по всему миру. Я видел, как после уныния и упадка 2014-2015 годов, когда гражданское движение в России было загнано вниз, какие-то люди с левыми взглядами замечали, что происходит в Британии, какую массовую поддержку получает более радикальное крыло Лейбористской партии. Это вдохновило их уменьшить свой пессимизм и по-новому посмотреть на ситуацию в России, на перспективы левой политики в России и в мире.

Давайте вернемся к российским перспективам. У вас на сайте в разделе "тезисы" предлагается ввести прогрессивную шкалу налогообложения с потолком всего в 25% для самых богатых. Почему так скромно, почему такой маленький шаг?

Не такой и маленький. Все-таки ставка 25%, начиная с дохода в 10 миллионов рублей, – заметный шаг вперед. Далее можно ставить вопрос об еще одной ступеньке для еще более богатых людей. Это все будет обговорено при подготовке законопроекта – у людей с доходом в несколько миллиардов рублей можно сделать ставку еще выше – 30-35%.

Это ненамного больше. Почему не 50%, как, например, в Германии, где у лиц с доходом более 274 тысяч евро ставка составляет 45%?

Мы исходили из текущей практики. Этот вопрос сильно переплетен с проблемой перетока капиталов и переноса производств. Корпорации и их владельцы давят на правительства всего мира в плане понижения налоговых ставок для богатых людей и корпораций. Нужно сопровождать повышение налоговой ставки мерами по большей открытости финансовых потоков, по ограничению и ликвидации офшоров. Вместе с этими мерами можно создать систему, которая будет стабильно функционировать и перераспределять те перегибы, к которым в плане распределения богатства между людьми тяготеет рыночная экономика.

Для дальнейших мер потребуется уже международное сотрудничество – давить на правительства разных стран мира, заставлять выработать единую мировую общеналоговую политику. Чтобы страны договорились и прикрыли офшоры. Понятно, что это не в интересах элит большинства стран, но на них нужно давить, к этому нужно идти. Нужно договориться о единых правилах, чтобы не было игры на понижение – чтобы корпорации не бегали из страны в страну и не переносили штаб-квартиры и производства. Цель этой политики – мировое перераспределение в сторону самых бедных стран, чтобы позволить им догнать в своем развитии, чтобы там появились рабочие места.

Для того, чтобы это произошло, наши власти должны меньше заниматься таким пиар-проектом, как "противостояние с Западом" и другими подобными вещами, нужно усаживать их за стол переговоров по общемировым проблемам – экологическим и экономическим – по борьбе с офшорами, по справедливому налогообложению в интересах всего человечества.

Если в России ты занимаешься общественной деятельностью, ты находишься в зоне риска

Вряд ли даже целая фракция оппозиционных депутатов сможет заставить российскую элиту бороться с офшорами. Российская элита и офшоры – это синонимы.

Конечно. Но как это действует? Вы начинаете говорить, проводить общественные кампании, начинаете давить. Это даже в нынешних условиях заставляет власти идти на уступки. То, что они сделали ступеньку в налогообложении с 13 до 15% для людей с доходом от пяти миллионов – уступка общественному давлению. У нас в обществе обсуждают: почему в развитых странах прогрессивное налогообложение, а у нас плоское? Люди стали осознавать это, говорить об этом, требовать этого. И произошла уступка. Кажется, что она ни о чем, но она важна с точки зрения того, что власти сдали принципиальную позицию. Раньше они говорили – если ввести разные ступеньки ставки, будет сложно собирать. Теперь, значит, ничего сложного нет, они отказались от этой риторики – и это наш успех. Значит, надо идти дальше и требовать отдельную ступеньку для гораздо более богатых.

Мы рассчитали, что ставка в 25% для людей с доходом от 50 миллионов в год позволит полностью освободить от налогов людей с доходом до 25 тысяч рублей в месяц (или 300 тысяч рублей в год). Можно сделать этих людей чуть-чуть богаче – и это положительно скажется на российской экономике. Они будут тратить высвободившиеся средства в магазинах – это повлияет на повышение зарплат на наших предприятиях, на отчисления в бюджет и в федеральные фонды.

Почему именно такой нижний порог?

Мы считаем, что прямо сейчас необходимо установить такой минимальный размер оплаты труда (МРОТ) – 25 тысяч рублей, и одновременно освободить его от налогов.

Вы говорите: "Мы добились повышения ставки". А кто из политиков за это сейчас выступает? КПРФ?

КПРФ выступает за это, "Справедливая Россия" выступает за это, политический философ Григорий Юдин за это выступает. Да много кто.

А Навальный?

Может быть. Я не так слежу за всем, что говорит Навальный. У него точно есть важные для меня вещи – поддержка профсоюзов, увеличение минимальной зарплаты.

Почему за вами "еще не пришли"? Почему не сняли с выборов?

Наверное, если бы я пошел от какой-то другой партии, меня бы просто не допустили. Например, если бы я пытался договориться с "Яблоком", отбросив свой скепсис в отношении этой партии. КПРФ, видимо, пользуется большей автономией в Администрации президента. Наверное, власти не оценили должным образом потенциал нашей команды, не поняли, что мы, имея исходно минимальные ресурсы, способны мобилизовать московскую левую среду, часть общепротестной среды, развернуть полномасштабную кампанию, найти на нее деньги. Власти увидели, что за нами нет спонсоров, нет денег, и подумали, что мы не сильны.

Мы всегда, как и во всех общественных кампаниях до этого, пытаемся пройти по острию ножа – быть радикальными, но пытаться чувствовать вещи, которые могут стать спусковым крючком для репрессий. Например, мы не начали активную кампанию еще весной, до того, как получили возможность выдвижения от партии. Если бы мы успешно стартовали еще тогда, мы бы увеличили шансы давления на КПРФ с целью нас снять, и шансов реально баллотироваться было бы меньше. Мы дождались выдвижения и можем действовать относительно свободно – мы уже зарегистрированы.

Я понимаю, что нахожусь в зоне риска, и находился в ней и раньше. Если в России ты занимаешься общественной деятельностью, реально требуешь от кого-то пойти на уступки или требуешь вещей, подразумевающих финансовые потери корпораций или властей – ты находишься в зоне риска. Меня дважды пытались уволить из МГУ, но отстояли коллеги. За мной в МГУ следят прикомандированные ФСБшники, за моей женой Сашей (Александрой Запольской, активной участницей нынешней кампании Михаила, – прим. авт.) в 2018 году во время кампании по фанзоне бегало НТВ. Тем не менее мы никогда не сдавались, всегда доводили до конца наши кампании. Если нам удастся победить, статус депутата на пять лет прикроет нашу деятельность.

А почему сейчас никто не бегает за вами? Сейчас вроде бы более серьезные движения.

Возможно, власти предполагают, что единоросс Попов может победить и так. Тут сложно залезть в голову этим людям. Понятно, что могут в любой момент снять. "Наружки" за собой пока не наблюдаем, “эшники” пока не приходят. Разве что 16 мая мы проводили митинг против закона о просветительской деятельности, там был целый парад провокаторов, НОДовцев и МГЕРовцев.

Видимо, власти заняты другими людьми. Сначала они прошлись по правому флангу, сейчас снимают Николая Бондаренко, Павла Грудинина (кандидаты от КПРФ – прим. авт.). Я не сожалею о том, что на нас не давят, все впереди. Чем позже это случится, тем лучше для нас: тем больше мы успеем сделать, больше шансов, что на выборах мы добьемся нужного нам результата, тем больше у нас будет сил на момент, когда это начнется.

Есть ли на этот счет какие-то приготовления, планы? Рвануть сразу до Финляндии?

Нет, такого мы не планировали. Даже если что-то начнется, мы не будем бежать.

Журналист Олег Кашин написал, что вы "мутный". И приложил скриншот, где говорится, что вы ставите всем ученикам пятерки, потому что ушли в активизм и забили на преподавательство. Как прокомментируете?

Вообще-то это не так. Олег Кашин у меня не учился, я ему пятерки не ставлю. Я ставлю ученикам и пятерки, и двойки, и четверки, и тройки. Есть сильные, мотивированные группы, где большинству я ставил пятерки. Я же не буду придираться и стремиться непременно понизить человеку оценку. Какие-то мои студенты не получают пятерки, а подолгу пересдают зачеты, не пересдают их вообще. Получают двойки, тройки. Мои студенты не раз говорили мне, что им моя система преподавания нравится, для них она оптимальна, позволяет им развиваться. Мне нравится преподавать.

Но все же политика, общественные кампании, выборы – все это отвлекает от работы?

 Сейчас, во время избирательной кампании, наукой я не занимаюсь. Но после избрания в Госдуму я оставлю часть нагрузки в университете и школе, чтобы не терять связь со средой и профессиональную компетенцию. Но только на четверть от текущей, чтобы большая часть времени оставалась на деятельность депутата Госдумы и использование полученных от этого ресурсов.