Полковник Квачков сможет стать национальным героем.

Источник публикацииhttp://www.maslov-sdprf.narod.ru/

В газете “Завтра”, №42, опубликовано интервью, данное полковником запаса В. Квачковым гл. редактору газеты “Завтра” А. Проханову, под названием: “Полковник Владимир Квачков: “Национальное восстание – да!”. Интервью помещено также на интернет-сайте под названием "Мы живем в оккупированной стране" (http://www.lenta.ru/articles/2005/10/18/kvachkov). Это интервью способно оказать сильное воздействие на патриотически настроенных, но слабо разбирающихся в теории управления государством граждан. Поэтому считаю своим долгом выразить своё отношение к идее организации национального восстания национально-патриотическими силами и обрисовать своё видение возможных последствий этой безрассудной затеи.

Интервью Квачкова небезупречно даже с военно-профессиональной точки зрения. Непонятно, например, почему Квачков говорит, что “подрыв заряда … перед правым передним колесом, а не по центру машины, скорее всего, вызван сложностью абсолютно точного времени ручного замыкания…”. А почему не тем, что машина пошла на обгон?

По прочтении интервью складывается впечатление, что Квачков к покушению на Чубайса не причастен, несмотря на то, что он расценивает данную акцию как одну “из форм национально-освободительной войны”, а Чубайса считает одним “из самых зловещих организаторов оккупации России”. “Для меня оккупация России инородческой властью очевидна”, – говорит Квачков. Однако я предпочитаю говорить на общепринятом языке. Согласно Социологическому энциклопедическому словарю под ред. Г. В. Осипова, издания 1998 г., “оккупация – временное насильственное вторжение и занятие вооружёнными силами одного государства части или всей территории другого государства без приобретения суверенных прав на нее”. Там есть и ещё одно значение этого термина, но оно не имеет отношения к данной теме. Поэтому я не согласен с Квачковым, что Россия – страна оккупированная. Она не была оккупированной даже в октябре 1993 г., когда из танков стреляли по зданию Верховного Совета РСФСР. Тем более, она не является оккупированной сейчас, когда страны, входящие в Шанхайскую организацию сотрудничества, проводят даже совместные военные учения.

Власть, скорее всего, преследовала цель изолировать Квачкова как очень опасного для себя человека и, таким образом, предотвратить или ослабить действия по дестабилизации положения в стране, планировавшиеся на осень 2005 г. Военно-Державным Союзом (ВДС), к которому Квачков имеет непосредственное отношение. Думаю, власть надеется также, что тюремная камера, а также месячное общение с М. Ходорковским благотворно скажутся на мыслительной деятельности Квачкова и он сможет выйти из “зацикленного” состояния, в котором пребывает и большинство его товарищей, не желающих усомниться в главных своих умозаключениях. Нисколько не оправдывая власть за использование таких методов, я всё же думаю, что это пойдет на пользу обществу, так как, судя по данному интервью, офицерами из ВДС запланированы радикальные действия. А такие действия очень опасны для общества. Опасение вызывает идеология ВДС, неприемлемая для подавляющего большинства населения. Кроме того, не исчерпаны законные пути, направленные на упрочение независимости нашей Родины, обеспечение её безопасности и поступательного движения. В основном – это путь выборов. Правда, шансов победить на выборах у ВДС пока нет. Даже если выборы будут честными.

Называя Чубайса самой одиозной фигурой российской демократии, Квачков не ставит слово “демократия” в кавычки. Он, казалось бы, должен понимать, что наличие в системе власти институтов демократии еще не говорит о наличии самой демократии. Нужно время, чтобы эти институты заработали. Хотя, отсутствие кавычек, скорее всего, вызвано просто неприятием им демократических ценностей, которые власть стала внедрять в сознание народа еще 20 лет назад.

Квачков, провозглашая лозунг национально-освободительной борьбы (в одном месте вместо слова “борьба” написано даже слово “война”), прямо вытекающий из его представления об оккупации, целью этой борьбы объявляет “освобождение России от чуждой, навязанной извне (? – В.М.) антинациональной власти и всей системы политического устройства, а объединение народа – главным условием победы”. “Надеяться сбросить с себя, – говорит он, – чуждую народу интернациональную (? – В.М.) власть бесконечными выборами бессмысленно”. Далее он заявляет о поддержке призыва Б. Миронова, лидера нелегальной Национально-Державной партии, к национальному восстанию. И делает вывод: “другого выхода нет”. Квачков пишет: “В этой национально-освободительной войне … кому-то суждено погибнуть, кому-то быть раненым, кому-то попасть в плен. Это не важно”. Основную ставку он делает на молодёжь. Недаром он говорит: “Вызывает восхищение мужество юных национал-большевиков”. По сути, народу предлагается стать пушечным мясом и поверить на слово национально-патриотическим силам в их способность управлять страной. А чтобы молодые люди не боялись смерти и были легко внушаемы, надо прививать им религиозное мировоззрение. В этом вопросе Квачков, похоже, заодно с властью.

Неприятие Квачковым “всей системы политического устройства” России, надо думать, предполагает отрицание принципа разделения властей, федеративного устройства, прямых выборов в представительные органы власти. Но с этим согласиться нельзя. А объединяться народу, конечно, надо: в профсоюзы, в политические партии, для участия в общественном самоуправлении. Но не вокруг провозглашённой им цели.

Допустим, что власть – чуждая. Но для большинства или меньшинства населения? И какая власть? Например, рейтинг Президента В. Путина довольно высокий. Надо сказать, что к власти относятся критически во всех странах и если ждать нового срока выборов совсем невмоготу, организованный народ выходит на улицы и требует проведения досрочных выборов. Так что если наша власть будет совсем чуждой народу, сменить её вполне можно на основе существующего избирательного законодательства (может быть, с некоторыми поправками, введения которых вполне можно добиться), а не через национальное восстание. Активность избирателей будет настолько высока, что власть не посмеет прибегнуть к фальсификациям. В такой ситуации всегда найдутся силы, призывающие к народному восстанию. И многие в эмоциональном порыве, увлеченные только мыслью скинуть коррумпированную власть и не задумывающиеся о том, что будет после, могут поддаться этому призыву. Но здравомыслящие политики не должны способствовать усилению поляризации в обществе. Наверняка достаточно будет в переговорах с властью указать ей на те опасности, которым она сама себя подвергает, не соглашаясь на проведение честных выборов.

Но Квачков другого мнения. Называя всеобщие, равные, тайные и прямые выборы мошенническими, он, не утруждая себя серьезными аргументами и игнорируя опыт европейских стран, добавляет: “Другими – честными – они быть не могут по своей природе”.

Иначе говоря, Квачков не рассчитывает одержать победу на выборах. Но он, скорее всего, лукавит, убеждая людей в невозможности проведения честных выборов. Лукавит, видимо, потому, что осознает свою неспособность убедить избирателей в правоте своих идей, несмотря на всемерное раздувание угрозы порабощения Западом российского народа. Причину же такой неспособности он, наверняка, видит не в ущербности этих идей, а в низком качестве населения: в обывательском и нездоровом образе жизни многих людей, воровской психологии, в их эгоизме, алчности, продажности, трусости, лени и пр. Недаром, от национал-патриотов часто можно услышать, что народ – это стадо, которое нуждается в пастухе. Однако эти люди, согласно опросам общественного мнения, в большинстве своём готовы начать жить, соблюдая законы и нравственные нормы. Только вот они хотят, чтобы пример им показала сама власть, т. е. начала бы с себя. Но, возможно, это не устроило бы Квачкова и его единомышленников в случае их прихода к власти.

Вообще-то Квачков, оказывается, не против народного представительства, не против выборов. Он пишет: “Безусловно, народное представительство необходимо. Но порядок выборов, отзыва депутатов, сословно-трудовой состав депутатов… должны быть существенно изменены. Это задача будущей национальной власти”. Но как изменены? Об этом – ни слова. Если Квачкова не устраивают прямые выборы, то, скорее всего, его устраивают многоступенчатые, как, например, в Китае. Чем же они привлекательны? Да тем, что позволяют отсеивать оппозицию на ранних ступенях и, таким образом, пожизненно оставаться в высших эшелонах власти. Если в Китае народ пока терпит такую власть и такую избирательную систему, то только потому, что власть ещё не успела прогнить. Но это вопрос времени. Попытки внедрения такой избирательной системы в нашей стране ни к чему хорошему не приведут. Они создадут почти такую же видимость демократии, как и в США. Справедливо критикуя двухпартийную избирательную систему в этой стране, Квачков не хочет замечать, что в европейских станах – другие, более совершенные, избирательные системы, причем, свободные от фальсификаций. Наша избирательная система, конечно, несовершенна, но её надо не обюрокрачивать, а демократизировать. И даже нынешняя система позволяет пока избирать во властные структуры достойных людей. Никто, кроме самой власти, не мешает организовать выдвижение кандидатов во власть “снизу” и провести честные выборы, которые проходят вовсе не под контролем войск НАТО. Устранить же помехи со стороны органов власти вполне возможно, но только организованными действиями. Проблема – в качестве населения, включая политиков.

Квачков пишет, что еще в 1997 г. на одной из конференций он высказал идею создания войск специального назначения в России и пробивает её до сих пор. Это “позволило бы – пишет он, – резко повысить эффективность специальных операций на Северном Кавказе, расширило бы возможность России по защите разделенного на части русского народа в СНГ, а также национальных интересов России за рубежом”. Эта идея может быть и правильная, но Квачков верно заметил, что “нынешняя власть боится собственной армии”. И на то есть основания. Так что подавление этой идеи могло быть вызвано не “возражением мировой закулисы”, а опасением военного переворота в России и военной экспансии на страны СНГ. Почему бы Квачкову не ухватиться за Международное право 1966 г., которое позволяет через референдумы добиться воссоединения русских, проживающих в странах СНГ? Да потому, что тогда придется признать право чеченцев и других народов на создание независимых государств. Но это, видимо, идет вразрез с его мировоззрением. Видимо, он предпочитает видеть Россию империей, которую бы все боялись, а не центром притяжения для соседних стран.

Сравнение Квачковым нынешнего положения Вооружённых Сил России с положением Русской армии летом-осенью 1917 г. некорректно. Во-первых, потому что времена сейчас другие и роль армии тоже другая. Во- вторых, потому что Россия тогда находилась в состоянии войны с внешним врагом, а ныне – с внутренним (ваххабитами), причем, этого врага родила сама наша власть. Квачков сожалеет о том, что “в русской армии нет русского духа”. Но его сейчас, при такой политике государства, и быть не может. Стать пушечным мясом ради расширения империи, удержания в её составе территорий, населённых другими народами и не желающими жить с русскими в одном государстве, мало кому хочется. Раньше, когда солдаты воевали и отдавали жизнь за веру, царя и отечество, у них была надежда попасть в рай, а сейчас истинно верующих мало. Возродить дух в армии могут только идея мира между народами и идея готовности к защите своей семьи и своей Родины в случае агрессии или её угрозы, т.е. в случае нарушения договора о мирном сосуществовании. Но Квачков, похоже, не такой дух имеет в виду, поскольку проблему Чечни и проблему разделенного русского народа он намерен решать силовыми методами через создание войск специального назначения.

Большинство политиков, относящих себя к национально-патриотическим силам, не является, к сожалению, демократами. В основном – это военные. А они склонны к авторитаризму в силу особенностей воинской службы. По этой же причине они не обладают глубиной знаний, хотя многие любят наукообразную фразеологию, они излишне категоричны, самоуверенны и подозрительны, не умеют прислушиваться к доводам оппонентов, не привыкли сомневаться в правоте идей, высказываемых авторитетными командирами. Им психологически трудно отказаться от своих ошибок, если на протяжении многих лет они только и делали, что убеждали друг друга в своей правоте, отвергая диалог с демократами и народом. Причины неудачных попыток попасть в представительные органы власти они видят в чем угодно и в ком угодно, но не в себе, не в своих ошибочных политических взглядах. Они, как, впрочем, и власть, не признают за народом, права на ошибку в выборных процедурах.

Эти политики никак не хотят усвоить уроки истории. А они состоят, с одной стороны, в том, что если общество слишком поляризовано, то искусственное усиление поляризации приводит к кровавым столкновениям, мятежам, переворотам, гражданской войне. Большевики во главе с Лениным в 1917 г. вполне осознанно взяли курс на разжигание гражданской войны, опасаясь, что человечество может вскоре встать на необратимый путь затухающего развития в случае установления мирового господства со стороны международной финансовой олигархии. Даже если допустить, что они были правы, нынче геополитическая обстановка на Земле не такая опасная, какой была в 1917 г. Появились мощные противовесы в лице Китая, мусульманских стран. Поэтому нагнетание напряжённости в обществе сегодня может привести к многочисленным бессмысленным жертвам. Победившая в гражданской войне сторона обычно прибегает к репрессиям и устанавливает жесткий тоталитарный режим, способный лишь на исторически короткое время задать ускорение в развитии экономики и то, чаще всего, – в сторону милитаризации. Хорошо, если власть извлечет уроки из своих ошибок и успеет резко изменить свою политику, как это было в Китае после смерти Мао Цзэдуна, или в Чили. В противном случае, со сменой поколений, неминуемо приходят застой, экономический кризис, новые беспорядки, новая кровь (СССР, Испания, Португалия, Сев. Корея).

С другой стороны, государства, потерпевшие поражение во второй мировой войне (Германия, Япония, Италия) и находившиеся сначала в сильной зависимости от стран-победителей (были и периоды оккупации) в настоящее время уже почти полностью освободились от этой зависимости. Они добились высокого качества жизни своего населения и можно сказать, что вступили на путь устойчивого развития (кризисы, которые они переживают – мелочи по сравнению с нашими). И всё это – в основном благодаря демократическим методам управления. Россия также укрепляет свою независимость, сильно пошатнувшуюся в октябре 1993 г.

Хочется надеяться, что Квачков найдёт в себе силы переосмыслить свои политические взгляды. Тогда он может стать национальным героем. Обнадёживает то, что Квачков считает Ходорковского человеком, связавшим с Россией свою судьбу, что за ним он признает право на свободу личных убеждений, хотя и подчеркивает при этом их коренное отличие от своих. “М. Б. Ходорковский, – пишет Квачков, – жил иллюзией, что нынешний российский либерализм может стать национальным”. Но почему всё же это была иллюзия? Почему политика ультралиберализма, осуществляемая властью в 90-х годах, не явилась пусть унизительным, но необходимым этапом исторического развития России? Ведь во время хаоса начала 90-х годов соотношение сил между криминалом и здоровыми силами общества было явно не в пользу последних. У многих соблазны быстрого и легкого обогащения взяли верх над нормами морали. Другие решили отомстить властям за преследования, лишение свободы или оторвать кусок государственной собственности в качестве платы за свои страдания. Государственная собственность, можно сказать, валялась под ногами. И многие, имеющие к ней отношение, рассуждали просто: уж лучше мне эта собственность достанется, чем бандитам, поскольку я распоряжусь ею эффективнее. Время было такое, как говорят в народе. Ну а учёные назвали это время периодом первоначального накопления капитала. Ныне, когда идея патриотизма все глубже проникает в массовое сознание, криминал начинает осваивать патриотическую риторику почти так же стремительно, как в своё время демократическую. Это показало и прошедшее 4 ноября в Москве многотысячное шествие националистов под лозунгом “Россия против оккупантов”, которое было организовано Евразийским союзом молодежи и Движением против нелегальной миграции. Непросто разобраться, кто скрывается за личиной человека, называющего себя патриотом.

Если военные организуют национальное восстание, то союзниками военных будет отнюдь не здоровая часть общества. Это будет, в основном, активная молодежь, выросшая в атмосфере поразившей общество эпидемии стяжательства, чувствующая себя обделённой в ходе прошедшей “прихватизации”, заинтересованная в переделе собственности и готовая рискнуть жизнью ради быстрого обогащения. Немногочисленные искренние, но оболваненные патриоты, как среди национально-патриотических сил, так и стихийно вовлечённые в революционный процесс, погоды не сделают. Независимо от того, чем закончится восстание, от него выиграют (правда, на время) коррумпированная бюрократия и тесно связанная с ней буржуазия. Они обязательно воспользуются ситуацией для свёртывания демократических реформ и усиления гнёта населения. Их опасения за свои кресла и свой бизнес в связи с предстоящим вступлением России в ВТО, принятием Правительством РФ антимонопольных мер, укреплением системы местного самоуправления и другими действиями федеральной власти имеют серьёзные основания. Однако их алчность, снобизм и недальновидность приведут в результате к установлению тоталитарного режима, который катком репрессий пройдётся по всем социальным слоям населения, не щадя и их. Не исключено, что тогда в мире снова начнётся холодная война, в любой момент грозящая перерасти в катастрофу, которая опустошит весь Земной шар.

Призываю всех образованных людей проводить разъяснительную работу среди народа, особенно среди молодёжи, которая больше всего склонна к экстремистским действиям. 

В. Н. Маслов, доцент Волго-Вятской академии государственной службы,

член СДПР с 1990г., 10.11.05