Прежде всего, я хочу поприветствовать участников нашего круглого стола и поблагодарить организаторов за такую инициативу — инициативу провести нашу встречу. Я 15 лет не выступал на социал-демокрактических форумах и поэтому для меня есть некоторая новизна в том, что я выступаю здесь, хотя выступающие уже и говорили, что здесь присутствуют основатели СДПР и СДА. Поэтому есть некоторая внутренняя моральная ответственность — а что же получилось, что не получилось и что может получиться. Поэтому хочу пройтись по тезисам, уже высказанным здесь, на круглом столе, отреагировать на те тезисы, которые я здесь услышал и которые Кирилл Владимирович Янков мне сообщил по телефону сразу после своего выступления.

Мы были теми романтиками, которые замышляли революцию, помогли фанатикам её осуществить и в полном мере негодяям воспользоваться её результатами. Хотим ли мы повторить эту ошибку? Я считаю, что конечно же, это очень серьёзная ошибка. Во многом она была связана с заблуждениями в оценке истиных устремлений тех лиц, которыми двигали экономические интересы.

Сергей Магарил сказал, что двадцать лет назад ходили толпы. Это были не толпы, а многочисленные сообщества пассионариев. Наша страна, в соответствии с теорией Гумилёва, тогда испытывала пассионарный всплеск. Мы были участниками политического процесса, наполненного огромной общественной энергетикой, исторической энергетикой, которую мы положили на алтарь чьей победы? Победы хищного, циничного, преступного, подчас, капитала. Вот, что случилось.

И когда я был членом Верховного совета, мне Женя Кожокин, мой коллега, организовал встречу с Гусинским. Гусинский говорил: «Я куплю за такую-то сумму твою Социал-демократическую партию и твою социал-демократическую фракцию». И вот тогда я увидел проблески. Единственное, на что я смог пойти — я послал его на три буквы, но не в СНГ. Это был единственный шаг, который был недостаточным для Гусинского. Но тогда у меня появилось предчувствие того, кто стоит за всем этим процессом. И, к сожалению, прав был Карл Маркс, что, действительно, нет того преступления, на которое не пошёл бы капитал в виду трёхсотпроцентной прибыли. В нашей ситуации в полной мере.

Вот Володя Рыжков, может, и будет на сегодняшнем мероприятии, но взгляды общелиберальные, общедемократические, такие революционистские взгляды, - что за ними стоит? Всё та же итоговая безответственность капитала, который воспользуется плодами общедемократической революции №2, демократической революции второго издания. Я считаю, что лить воду на эту мельницу было бы преступно, потому что мы однажды уже отлично полили воду на эту мельницу. Поэтому я не считаю, что наш альянс с либералами перспективен. К сожалению либералы, по большей части своей, это романтики, а плодами их либералистских усилий пользуется, как я уже сказал, хищный и циничный капитал.

Если мы говорим об альтернативе, то в первую очередь надо начинать с социально-экономических посылов, представлений, взглядов, о том, что же должно быть в нашей экономике, какая она должна быть — вот такая воровская, хищническая, коррупционная, или иная.

Я недавно завершил издание в шести томах (в десяти книгах) издание - «История создания Конституции Российской Федерации». Всем вам рекомендую его получить, приобрести, почитать, просто держать у себя на полках. Так вот, шестой том, он же десятая книга. Я попросил ряд участников того процесса двадцатилетней давности написать свои воспоминания — Волкова, Шейниса, всех наших товарищей. И меня сначала сильно резанула статья Сергея Глазьева, тем, что она была вроде бы и не на тему конституционной реформы. А вот недавно он пригласил меня на конференцию в Академии наук, посвящённую его 50-летию, и я перечитал его статью. И я понял, что вот где она, вся суть проблем конституционной реформы. Он пишет о том, какой могла быть альтернативная экономическая модель в нашем государстве и соответствующая роль государства в управлении хозяйственными процессами. И я понял, насколько глубоко Сергей Юрьевич Глазьев (а был он тогда одним из министров в Правительстве Гайдара-Ельцина, если не ошибаюсь, он после Авена возглавил Министерство внешней торговли)... Если мы хотим, чтобы экономика была более дирижистской, то мы должны понять, кто будет дирижистом — нанешнее государство, государство, стоящее на службе у прежнего, правящего всем олигархата, который у нас сейчас двуличный, как и наш герб — один прежний ельцинский, а другой создан из друзей Путина и Медведева. Я думаю, что если говорить о том, какую мы хотим другую экономическую модель, то нужно думать и о том, какое государство должно управлять всеми этими экономическими процессами. Это государство такого права не имеет, не в смысле «Российская Федерация», а в смысле той совокупности институтов и практик, которая сложилась.

Конституция — один из самых неуважаемых институтов. И у нас возникает страшная альтернатива, когда растёт новое общество, оно не довольно происходящими процессами, но оно растёт в условиях симулякра: у нас как-бы-Конституция, внешне она на 60% содержит проект Конституционной комиссии, со всеми примочками и цветочками, очень красиво, и вроде как бы правовое государство. А внутри этого дела есть полная деградация принципа народовластия, не в коммунистическом смысле, а в нашем, в социал-демократическом, в социалистическом смысле — самоуправления, народовластия и контроля общества и народа за власть имущими — и в этом суть любого общественного договора, на котором базируется Конституция, и которой у нас не случилось. Нам дали вот эту в итоге получившуюся Конституцию в придымившемся ещё тогда Белом доме.

По сути дела, все эти годы мы живём с таким симулякром — в как-бы-правовом-государстве с как-бы-Конституцией. И новое альтернативное общество, молодёжь, живёт вот в этом самом альтернативном обществе, потому что какой смысл от политики, когда твой голос никогда не дойдёт до участия в реальном механизме принятия решений?

Какой смысл создавать партию, которая не будет зарегистрирована? Какой смысл выдвигать кандидата в президенты, который никогда не будет одобрен Управлением внутренней политики Администрации Президента?

И отсюда всем миазмы, которые у нас есть: одни уходят в восстание «Спартака» на Манежной площади, другие уходят в криминал. Наше сегодняшнее альтернативное общество чудовищно: у нас популярно в обществе радио «Шансон» и тюремная лексика, тюремные блатные песни. То, что в приличном обществе раньше считалось неприличным, то становится нормальной практикой. Альтернативность общества создаётся неверным посылом, который диктуется и Конституцией, и государственной властью. У нас есть огромное социальное расслоение, но никого это не волнует. Безответственность власти и капитала достигло тех масштабов, когда внизу находящееся общество действительно становится беременным революцией. И я согласен, что она примет совсем не бархатистые формы.

Для нас возникает, конечно, тема «Что можно было бы сделать». Я обозначу некоторые направления, в которых в принципе могла бы работать мысль.

Конечно, в первую очередь, я глубоко убеждён, надо вести вопрос о создании национального консенсуса. В стране полностью отсутствует понятие национальной солидарности, солидарности бедных и богатых, солидарности русских и Кавказа, солидарности западников и почвенников. Кого угодно можно назвать — у нас нет вообще такого понятия. Нужен очень серьёзный общенациональный диалог.

Второе. Елена Марковна (Медведкова — прим. ред.) уже говорила о том, что социальная сфера в забвении. Я бы добавил, что это социально-культурная сфера. Сегодня очень важна функция культурной революции. Одичание достигло невероятных пределов. И когда тебя выгоняют из первого общества во второе, в третье, в латентное, то растёт озлобление, готовность огрызнуться, готовность нахамить, и это, к сожалению, становится нашей проблемой. Вот этим культурные аспекты и социальные аспекты в политике исключительно важны.

Федерализм и межнациональное общение. У нас с гибелью федерализма, которая фактически случилась в 2000-е годы, обострилась проблема межнационального общения. Она исключительно важна. Мы живём по модели Сэмюэла Хантингтона «The Clash of Civiliztions». И чем дальше, тем будет больше усугубляться. И никаких механизмов такого общения нет.

И тут есть две модели поведение: одна модель Дмитрия Анатольевича Медведева, который начинает осуждать фашизм, а другая у Путина, который садится в болельщицкий автобус и едет на кладбище возлагать цветы. При всём том, что Путин сделал со своими товарищами в 2000 году в распиле России, мне кажется, ответ был гораздо более адекватный со стороны верховного правителя, нежели у Дмитрия Анатольевича Медведева. Этот вопрос неизбежно нарастает, потому что иначе мы получим то, о чём мы сегодня говорили — не бархатистую вовсе, не конструктивистскую революцию.

Я хотел бы ещё буквально три минуты. На мой взгляд, вопрос альянсов стоит очень серьёзно, потому что для меня альянс с либералами кажется тупиковым. Альянс с левыми силами — непонятно, кто эти левые силы. Завтра политтехнологи из Управления внутренней политики скажут: «Давайте возьмём у Ходорковского левую идею и сами станем носителями этой идеи и следующий президент в 2012-м у нас будет самый левый, он будет самым социалистом». Потому что потенциально то, что пишет Ходорковский, очень привлекательно и почему бы не украсть, могли бы подумать там, наверху. Вот этот левый поворот очень даже возможен и нужно смотреть, какие формы он может принять.

Я сегодня собирался на этот круглый стол и говорю жене, что иду к Гавриилу Харитоновичу Попову. А жена и говорит: «А кто это такой?» Люди, даже не самые последние, даже вполне образованные, уже не помнят, кто такой Гавриил Харитонович Попов. Я говорю: «Ну ты же знаешь Собчака?» «А что, у Попова тоже такая же дочь?» Это была, конечно шутка, но был подчёркнут момент. Уже мало кто помнит даже сочетание такое - «Гавриил Харитонович Попов», то что уж говорить о других лидерах социал-демократии. Я не думаю, что Михаил Сергеевич в его сегодняшнем довольно болезненном состоянии смог бы играть какую-то ведущую роль. И, к огромному сожалению, он показал себя не самым лучшим менеджером партии, которая не была даже перерегистрирована.

В общем, возникает серьёзная проблема, кто реально те носители, те пассионарии, которые могли бы зажечь общество. Из здесь присутствующих я себя, к примеру, давно считаю политическим пенсионером. Может, молодое поколение родит из своей среды каких-то новых пассионариев, которые смогли бы наш флаг подхватить и нести дальше. В любом случае, спасибо вам, что сегодня здесь собрались, и спасибо, что дали мне слово.